На правобережных камнях появился памятник. Летом 1961 года в порог сбросило экспедиционную лодку. Погиб начальник экспедиции, его брат и его невеста.
Намаявшись на переволоке, с трудом уклоняясь от встречных льдин на воде решили остановиться в избушке на левом берегу. До нее от порога километра два с небольшим.
Оттащили от избы медвежью голову и лапу — очевидно их оставили промысловики — и приступили к первой рыбалке, которой на здешних реках разрешается заниматься до десятого мая. После этого наступает месячный запрет.
Самое интересное — ловить хариусов и ленков удочкой и спиннингом — именно этим мы наслаждались все майские праздники. Нам интересно было проверить наблюдения кизирских рыбаков. «Весной и летом днем крупный хариус в основном на глубине, таймень у берега. Ночью же наоборот».
Кроме удочки и спиннинга, мы привезли с собой двадцатиметровую одностенку с ячеей 30 мм, и дождавшись похолодания, не поленились выпилить двухручной пилой тридцатиметровое ледяное поле, мешающее установке сетки у заводи. Утром ее осмотрели — но увы — ленок и восемь хариусов…
Десятого, после форсирования шивер Прямой и «предбанника», ночевали и рыбачили вблизи «бани». Но на этот раз рыбалка не получилась, валил снег, шел лед. А на утро нас вообще встретила зима. Все бело, хоть сейчас на соболиный промысел!
«Баню» мы проходили с особой осторожностью. Несмотря на то, что вода сейчас больше, чем в шестьдесят первом и камни в основном под водой, плыть опаснее. Берега покрыты двухметровой толщины льдом, и в случае неудачи на берег уже не выбраться. Только миновали препятствие, увидели глухарку. Моторка прошла в пятнадцати метрах от птицы, и только тогда она, наконец, слетела.
Осенью 1962 года в «бане» погибли члены экспедиции, работавшие в среднем течении Кизира. Трое рабочих не дождались обещанного вертолета и, оставив начальнику расписку, что снимают с него всякую ответственность, отправились в плавание самостоятельно. Спасся один.
Давно пора руководителям местных леспромхозов в километре выше Семеновской шиверы, а еще лучше и всех других порогов Кизира и Казыра поставить щиты с предупредительными надписями. Скольким людям: промысловикам, геологам, туристам — помогли бы такие простые меры предосторожности.
Теперь, когда у рыбы наступил нерест и рыбалка на месяц запрещена, предстоит мое любимое развлечение — охота. В избушке у притока Андрианихи Колеватов весь сегодняшний вечер делился своим охотничьим опытом. Бывший сержант авиации давно уже стал кизирской знаменитостью. По результатам прошедшего сезона он занял первое место в Красноярском крае. Мы с Леонидом Рыбаковым с интересом его слушаем. Охота на соболя сродни нашей, северной, по кунице. Привезем на Беломорье полезный опыт.
— Надо по-настоящему трудиться, — говорил Колеватов. — Некоторые у нас облавливают только «жирные» места. Я же промышляю на большом участке. В эту зиму ставил сто сорок кулемок, семьдесят капканов № 2 (чинаревских). Капканы и кулемки ставил «один раз», то есть с хитростями, тщательно. Если соболь из небрежно установленной ловушки уйдет, второй раз его поймать гораздо труднее. Он будет остерегаться. Очень важны приманки. Самое любимое у соболя лакомство — рябчик. Но отдельные зверьки осторожны, не идут в ловушку. Тогда я на замаскированной ветками проволоке подвешиваю мясо. Капкан же чуть смещаю в сторону. Обойдя капкан, его зверек чует, соболь хватает приманку. Но проволоку-то ему не порвать! Соболь начинает злиться, вцепившись в мясо, метаться и «забывшись», наступает на капкан…»
— Маскируем капкан и так, — продолжал Николай, — когда соболь попадается в капкан, бьется в нем, он мочится, оставляя на снегу кровь, запахи пота и шерсти. Мы такой снег аккуратно, деревянной лопаткой снимаем и рассыпаем в тех местах, где ставим другие капканы. Соболь охотно обследует места, где «возился» другой зверек и тут-то попадается. Вообще капканы, кулемки, охота с ружьем и собакой дают почти равное количество соболей. Конечно, в отдельные годы это соотношение нарушается в пользу какого-нибудь способа. Платят же нам за зверька от 18 до 72 рублей».
Леонид поинтересовался: «Почему приваду не берут лайки. Как они не попадают в капканы?»
— Ну это совсем просто. Мы молодую лайку засовываем шеей под давок кулемки и, прижимая его ногой, душим пса, пока не запугаем его раз и навсегда. Такие уроки запоминаются быстро. Собаки у нас сообразительные и работящие. Возьмите моего Беркута. Этой зимой соболь ушел через дупло в полый ствол огромнейшего кедра и умчался вверх. Беркут полез за ним. А в вершине — толстенный развилок. Я по голосу слышу — в него ушли. Потом собака стала скулить и… замолчала. Всю ночь в лютый мороз валил я топором могучий кедр. Уже к утру рухнул он, гнилой развилок лопнул, й вывалилась бездыханная собака и задавленный в драке соболь. Наверное осыпавшаяся труха закрыла выход псу. Я его долго растирал, дул в нос, делал искусственное дыхание, И что же? Ожил! Сначала, правда, обеспамятел, норовил в огонь броситься, но потом прошло. Теперь снова охотится».