Дневная жара свое дело сделала. Где-то после полудня в глубине чащи на мгновение всплыла медвежья спина, затем снова пропала. К ручью пошел.
Уже ближе к вечеру мы увидели бегущее по самой кромке «медвежьей чащи» какое-то животное. Издалека — как коза, оказалось — северный олень. В бинокль хорошо видны рога. Животное подбежало к снежнику и начало пастись. Потом минуты две постояло в небольшом овражке, и снова вперед. Теперь олень бежит по самой кромке кустарника в глубину цирка, к подножию обрыва.
Вдруг его словно хлестнули. Ветром промчался метров двести и снова перешел на неторопливую рысь. Значит медведь в той части кустарника!
Вечером мишка из чащи не вышел. Все должно решиться утром.
В половине пятого заняли позицию под кедрами. Изготовили оба киноаппарата. В утренних сумерках, метрах в пятистах от нас и опять не там, где предполагали, показалась спина медведя, уходившего в глубь кустарника. Очевидно, чтобы поймать ветер да и обзор улучшить, медведь встал на дыбы и шел на задних лапах, бурой глыбой возвышаясь над кустарником. Его огромная голова медленно поворачивалась то вправо, то влево, а затем все чаще и чаще в нашу сторону. «Почуял, что ли?» — встревожился я. До последней минуты мы надеялись, что он выйдет на склон к аппетитно зеленеющей черемше и начнет кормиться. Но медведь уже поднимался той же самой расщелиной, что и вчерашний олень. Еще с минуту просматривали мы его силуэт на гребне и вот его нет. Ушел!
По белогорью мы путешествовали еще неделю. Посетили цирки в верховьях Шинды, Нички, у последней установили флаг. Гористые тундры Канского белогорья сравнительно (по отношению к горам Центрального Саяна) пологие, и по ним можно прокладывать самые разнообразные маршруты. Не надо только пренебрегать звериными тропами и стараться по возможности не уходить вниз. «Эх, недельки бы две еще отпуска, — сетовали товарищи, — проникнуть бы во-он туда». Взоры спутников неизменно обращались к скрытым синеватой дымкою горам юго-востока и востока.
Канское белогорье — это водораздел рек, текущих к Ангаре, Енисею, Кизиру. Отдельные участки некоторых рек можно использовать для сплава при возвращении из путешествия. Например, по Кану от устья Тукши до Улье и даже Кан-Оклера, по Шинде к Артемовску, между правобережными притоками Сондаева и Балахтисон; по Мане — от Юльевска до Соболинки. Можно отсюда уйти и на Кизир.
На посещение избы в верховьях Большого Пезо у нас не хватает времени, и мы, круто повернув назад, обследовали оба истока Малого Пезо, после чего десятого августа возвратились к Манскому озеру. Все наши припасы оказались в сохранности.
Не задерживаясь отправились к Сивухе. У подножия этой горы, на берегу приятного озерка, выбрали уютную таежку и стали лагерем. Мы с Евгением полезли на сильно заросший и крутой южный склон горы. Спугнули первых куропаток. Одна уселась на камень и, несмотря на то, что я был совсем рядом, а Евгений даже шикал и замахивался на нее, не улетела.
Опять караулили у снежников, но кроме удивительных по красоте красок заката ничего не увидели.
У костра всех развеселил Юрий. Он только что вернулся с грибами.
— Натерпелся я сейчас. Когда возвращался к лагерю, забрел в ручей. Стою и думаю, где лучше идти? Вдруг — треск. Только мне этого и не хватало, — думаю. Не иначе медведь. Метрах в десяти раздвинулась трава, и на меня уставился северный олень.
В четыре утра снова полезли на Сивуху, на этот раз уже все. Лазили по гребню, любовались великолепными цирками, восходящим солнцем, а охотничьих результатов никаких. Спускаясь — это уже с севера, миновали три озерка и узкую, но довольно быструю речку, ее берега сплошь в звериных следах. У копытных тут водопой.
Ничего не оставалось как идти к Юльевскому.
В лагере экспедиции мы застали только завхоза и повариху. Геологи были на маршрутах. Василий Васильевич нам показал салик, подготовленный для нас геологами и помог организовать таежную баньку. «И зачем вы таскались по этим глухоманям? — сетовал завхоз. — В тот день, когда вы ушли на белогорье, двое наших на лошадях напоролись на медведицу с медвежатами, которая чуть не напала на них. А какая тут рыбалка! Посмотрите, какого я утром хариуса у вашего салика поймал», — Василий Васильевич продемонстрировал килограммового красавца.
Утром, когда кончился дождь, пошли к плотику. Рюкзаки мы сложили в возвышающийся посередине деревянный ящик, и Володя Морозов привязал их понадежней. Каждый вырубил по трехметровому березовому шесту. Как и всегда перед плаванием по горной реке, приняли меры безопасности. На спину, под куртки, уложили туго затянутые резиновые мешки со всем необходимым на случай неудачи.