Лека, тыкая тоненьким пальчиком, показывала мне каменный дом, примыкающий к основному зданию хлебозавода, увенчанного тремя большими черными от копоти трубами. И рассказывала, что этот дом называется – придел, его построили в честь Прокопия Устюжского, одного из главных покровителей местных купцов, которые жили в этом городе до революции, а потом вымерли, как мамонты, это – такие старые слоны, покрытые рыжей шерстью.
– Ага, – кивал я, глядя на Леку. – Про мамонтов я кое – что знаю… Я видел настоящий мамонтячий скелет в краеведческом музее в Перми.
– Врешь! – возмущалась Лека.
А Лешка тут же рассудил наш спор, сказав, что: это – чистая правда, и он сам его обязательно увидит, когда ни – будь, когда переберется работать в мой город – в Пермь.
*
Удивительно, но у нас все получилось. Усатый дяденька вахтер позвал старшего смены – очень полную женщину в красной косынке, сером, засыпанном мукой комбинезоне и стоптанных резиновых татарских калошах – Зинаиду Петровну. Она провела нас по всем цехам, точно как Лека показывая пальцем, похожим на сардельку и рассказывая, как ставят опару, месят тесто и пекут хлеб. Все вокруг, как, и Зинаида Петровна, было в муке, мука кружила, как пыль в ветреный день, или первый чистый снег, и сыпалась нам за воротники, и путалась в волосах, обсыпая одежду и кожу. А еще, вокруг было темно и жарко, работали все три печи, в которых выпекали белый, черный хлеб и калачи. Это была дневная смена, все, что она произведет, развозили вечером по местным зонам, а ночью пекли для нужд города. А булки и пряники оказывается, здесь уже не пекли последние лет пять, не хватало мощностей, их просто привозили из ближнего Ныроба или дальнего Соликамска. Но мы вовсе не расстроились по этому поводу, нас угостили свежим обжигающим хлебом с ароматной хрустящей корочкой, сначала белым, а потом бородинским – черным, а потом вкуснейшими ломкими калачами. Мы смеялись и наедались от пуза. После горячего хлеба очень хотелось пить. Зинаида Петровна, отвела нас, в очередной каменный пристрой, где находился выкопанный еще монахами старый колодец. Леха крутил чугунный рычаг, поднимая из под земли ведерко с ледяной водой. А Тетя Зина, так мы асе ее уже называли, принесла ковшик, из которого, зачерпнув из ведра, мы пили все дружно, по очереди.
– Что же вы робяты, воду хлещете як жеребята?! – улыбалась еще одна работница хлебозавода тетя Аня. – У меня молоко е. И доставала из тени щербатой кирпичной стены трехлитровую стеклянную банку с парным молоком прикрытую засаленной дерюжкой. Горячие горчишные бублики только из печи с глотком парного молока, в котором смешались вкусы всех местных цветущих лугов и реки, и неба с пронзительными стрижами, это – одно из самых вкусных воспоминаний моего детства.
*
После экскурсии на хлебозавод, мы сытые и довольные незаметно разделились на группки, позабыв о зачинщике сего мероприятия – Лехе, и отправились, весело галдя, каждый по своим делам. Конечно, я оказался в одной компании с Сережкой и Ленкой.
Мы шли сначала по знакомым дворам, а затем оказались на какой-то незнакомой улице. Тут, наша Лека, зашептала взволнованно громко:
– Замрите, мелкие…!
И мы с Сереньким замерли. Такой был у Ленки голос, особый. Она совсем не запугивала, просто, предупреждала.
Что там? – наклонился я к ее правому уху, чуть не чихнув, запутавшись в ее выцветших под летним солнцем соломенных волосах.
– Очень плохие ребята…, – ответила Лека. Так, что я еле расслышал ее слова. И еще ничего не поняв, просто пытался вникнуть в их смысл.
Нужно куда – то спрятаться, пока они нас не заметили, – зашептал рядом Сережка.
Честно говоря, я от этой пугающей таинственности и нервного шепота основательно струхнул, так, что почти окаменел. Ведь когда страх такой непонятный, кажется еще страшнее, чем когда ты боишься того, что знаешь и видишь.
– Где они? – спросил я.
Идем! – Лека схватила меня за правую руку, а Сережку за карман на его спортивных трикошек, и поволокла нас в сторону буйных кустов шиповника, а из них мы как зайцы, рванули к приземистому одноэтажному особнячку цвета запылившейся розы. Он по самые окна врос в землю и был огорожен высоким забором. И вот мы занырнули в небольшую калитку в старых деревянных воротах. За воротами мирно паслись парочка белоснежных коз, похожих на облака. Козы сказали нам: бе-еее-е, а потом перестали обращать на нас внимание, дожевывая сочную зеленую траву, которой зарос весь внутренний двор. Прошагав по тропке, мы оказалась перед клеенчатой дверью с табличкой «Детская районная библиотека» и бронзовой ручкой в форме ощерявшегося льва. Ленка не раздумывая, схватилась за эту самую ручку и затащила нас внутрь. – Здесь, они нас не найдут…, – сказала она.