— Ах, ах! — и снова: — Ах, Харкурт! Я никогда еще не была так счастлива! Я чувствую, что мне принадлежит весь мир!
А он, в тенетах любовного экстаза, позабывший о мадоннах Рафаэля, позабывший, я полагаю, и о своей душе, бросился к ней с распростертыми объятиями, восклицая:
— Ивлин! Ивлин! Извечное Благословение! Моя навеки! Моя! — но она ускользнула от него.
Возникла музыка, и мисс Бомонт запела:
— О Форд, один средь Вортерсов, мой брод чрез эти воды, веди меня к моему царству! О Форд, как я тебя любила, когда жила в обличье женщины! И пока есть у меня ветви, чтоб защищать тебя от солнца, я буду помнить о тебе, — распевая так, она перешла речку.
Не знаю, почему он с таким неистовством за ней погнался. Все это была игра, мисс Бомонт оставалась в его владениях, кругом стоял забор, убежать она не могла. Однако он стремглав бросился через мост, будто все их счастье было поставлено на карту, и яростно кинулся в погоню. Мисс Бомонт бежала неплохо, но исход, конечно, был предрешен. Мы только не знали, на лугу он ее поймает или уже в роще. Дюйм за дюймом он настигал ее. Вот они уже в тени деревьев. В сущности, он мог бы схватить ее… но промахнулся. Она исчезла между стволами, затем и он скрылся из виду.
— Харкурт развеселился, — говорили миссис Озгуд, Анна и Рут.
— Ивлин! — слышалось из рощи. Мы как ни в чем. не бывало шли по асфальтовой дорожке.
— Ивлин! Ивлин!
— По-видимому, он ее все еще не поймал.
— Ивлин, где ты?
— Мисс Бомонт, должно быть, очень ловко спряталась.
— Слушайте! — заорал Харкурт, появляясь из рощи. — Вы не видели Ивлин?
— Нет, нет, она в лесу.
— Я так и думал.
— Ивлин, верно, прячется от него за каким-нибудь стволом. Вы идите с той стороны, а я с этой. От нас она не увильнет.
Мы — вначале весело — пустились на поиски; нас не оставляло ощущение, что мисс Бомонт совсем рядом, что ее тонкая фигурка скрывается за ближайшим стволом, а волосы и платье слились с листвой. Она где-то здесь; она над нами; вот ее ножка коснулась багрово-бурой земли; вот мелькнула ее грудь, шейка; она была повсюду и нигде. Веселье наше обернулось раздражением, а раздражение излилось в гнев и страх. Сомнений не было — мисс Бомонт исчезла.
— Ивлин, Ивлин! — снова и снова кричали мы. — Право же, это совсем не смешно!
Потом поднялся ветер, еще более злобный после затишья, и страшная буря вынудила нас уйти в дом. Мы говорили:
— Теперь-то она наверняка вернется.
Но она не вернулась. Зашипел дождь, повисший над пересохшими лугами, точно дым фимиама, и под натиском дождя листва разразилась рукоплесканиями. Потом блеснула молния. Дамы взвизгнули, и мы увидели, как Иное Царство ударило в ладоши, и услышали, как оно разразилось громовым хохотом. Даже архидьякон не припомнит такой грозы. У Харкурта погибли все саженцы, с крыши послетала черепица. Весь напряженный, бледный, Харкурт подошел ко мне и сказал:
— Вам можно доверять, Инскип?
— Безусловно.
— Я давно подозревал их. Она сбежала с Фордом.
— Но каким образом? — поразился я.
— Лошади ждут; поговорим в коляске. — Затем, перекрывая шум дождя, он проорал: — Калитки-то там нет, я знаю, а вот как насчет лестницы? Пока я тыкался между деревьями, она перескочила через забор, а он…
— Но вы были так близко! Они бы не успели.
— Все можно успеть, — сказал он злобно. — Подлая бабенка все успеет, если захочет. Когда я ее нашел, она была дикарка. Я ее выдрессировал, выучил. Ох, раздавлю я их. Раздавлю. Места мокрого не оставлю.
Форда ему не раздавить. Эта задача не под силу никому. Но я боялся за мисс Бомонт.
Поезд уже ушел. Нам сообщили, что он увез несколько молодых парочек, а, прибыв в Лондон, мы узнали еще о многих других парочках, замеченных на вокзале. Мир словно сговорился поиздеваться над одиночеством Харкурта. В отчаянье мы разыскали наконец унылое предместье, где проживает теперь Форд. Мы пронеслись мимо неряшливой служанки и перепуганной тетушки, взлетели наверх, рассчитывая захватить его с поличным. Он сидел за столом и читал «Эдипа в Колоне»[16] Софокла.