* * *
Физической силе никогда не одолеть силу государства. Народные исторические бунты – не в счёт, хотя и тогда доморощенные стеньки разины в итоге проигрывали… по крайней мере, не выиграли ни разу. Как там, в Европах, неизвестно, но в самодержавной России точно.
— Прошу помощи! – полетел истеричный глас начальника местного ГРОВД в Кемерово, столицу области. И спустя час над верандой Карандаша завис вертолет, откуда ловко попрыгал армейский спецназ.
— Короче, пацаны, в натуре поднимаем руки и выходим, не делая неловких движух, — так сказал Каркавин, не понаслышке знающий, что такое «войска специального назначения». Это вам не затюханный ОМОН…
— А мы? – растерянно спросила Светка Богачкина.
Подруга лишь ухмыльнулась. Ведь её мамка дружила с самим губернатором, они были однокашниками когда-то, и дружбу сохранили.
* * *
Слава о том, что четвёрка друзей наваляла люлей двум ментовским экипажам подряд, да ещё голыми руками – разлетелась по Кукуевску быстро. Героев заочно поздравляли, ими восхищались. Четвёрка не стала символом какой-то борьбы или иных высоких действий. Просто потому, что в сибирской глухомани таких действий не водилось в принципе. Народ радовался, так как ментов ненавидели все, чисто на генном уровне!
— Лёха, конечно, молоток! – хвалил Каркавина его же отец. – Только смысл действа?
То, что он сам прирезал жену и Лёхину мать без всякого смысла – в голову папки не приходило. Впрочем, в таком аспекте рассуждали и другие кукуевцы. Мол, ребята – супер/пупер, однако нахера это было?..
Четыре богатыря в то самое время – обживали КПЗ. Девчули сидели в соседней от них — хате.
Через пару дней всех выпустили. Без подписок и расписок.
— Валите, — хмуро молвил следователь по особо важным делам. – Дело закрыто.
* * *
Лёха завязал с пьянками и стал искать своё место в жизни. Сходил на фабрику и поробил столяром. Затем поремонтировал грузовые машинки, поукладывал асфальт и сунулся в официанты. Работа руками не вставляла в принципе. Попробовал сходить в отцовскую секту.
— Аллилуйя! – грянул хор из двадцати разномастных кукуевцев. Они упали на колени и стали молиться своему богу, а затем каждый сектант отдал «церковную десятину» (конверт с деньгами) пастору. Прихожане поцеловали отче ручку, и вывались прочь из церкви, представлявшей собой обычную комнату в избе пастора, со скамейками.
— Ничё так рэкет, — сообразил Каркавин. Когда все прихожане вышли, Лёха отобрал у пастора конверты с баблом. – Ещё раз у моего бати денежку возьмешь – пожалеешь, — предупредил Каркавин. — А мне будешь платить дань, тридцать процентов. — Он подумал, и часть конвертов сунул пастору назад, в его трясущиеся руки.
— Десятина – это дар Богу нашему! – елейно возразил пастор. Внешне худой очкастый парень, лет 27, с беспокойными глазами и какой-то… скользкий тип. Таким Лёха его и просёк.
— До следующей субботы, — усмехнулся Каркавин и шагнул… прямо в Анькины объятия. Она караулила Лёху возле его дома.
— Мамка всех выкупила, и скандал замяла, — заявила Анютка. – А у меня к тебе просьба, мой герой. Я в табор за ханкой еду, составь мне компашку, а?
Рядом фырчала машинка, частное такси. Ижевский «Москвич 4120». За рулем – Крест, крутой мужик лет сорока пяти, оттянувший пять ходок и ныне держатель местного таксопарка. Ну, и сам не чурался шофёрства. Дань он никому не платил и никто не претендовал. Правда, спустя несколько лет, когда функции братков полностью перешли к ментам и чиновникам, — Креста захотели заставить делиться доходами. Крест высокопоставленного мудака застрелил из его же пистолета, а сам ушёл в федеральный розыск. В итоге его так и не нашли.
— Лёш, ну, — Богданова поцеловала десантника в губы.
Парочка съездила в цыганский табор и «затарилась», — Анька купила у барыг пять ляпок ханки, ангидрид и таблетку «релахи».
— Ханка — это маковое молочко, — объяснила Богданиха, крутясь у Лёхиной плиты, в его кухне. Она бодяжила раствор. – Щас мы это молоко выжариваем в кружке с водой, так… как ток вода испарилась, добавляем ангидрид, — девчуля прыснула из шприца в ёмкость полкуба бесцветной жидкости с резким запахом уксуса, — вторая выжарка... Так…а вот теперь… видишь, имеем коричневую корку на дне кружки?
— Вижу, — кивнул Лёха, будто прилежный ученик. Пока Анька суетилась у плиты – её герой мацал девчачий передок через трусы под юбкой. Богданова подмахивала десантским пальцам, но главным для девчули был явно раствор.
— Корка и есть готовая наркота. Заливаем её снова водой, чуток кипятим и выцеживаем шприцем через ватку, — Анька сноровисто проделала манипуляции. — Готовый раствор – есть героин! Думаю, что покруче афганского… Можно раскрошить сюда таблетку «Реланиума» для более кайфа.