— Какого черта?! Что вы здесь делаете?!
— Я хочу поговорить с Пат, — спокойно сказал я.
— С кем? — опешил Влад. — Уберите нож.
— Нет, — так же спокойно продолжил я. — Вы еще наброситесь на меня с кулаками. А так еще подумаете.
— Ладно, — неожиданно остыл он. — Берите свой бутерброд, а заодно сделайте и мне. Я не думал, что вместо ужина получу вас.
— Хорошо, — я посмотрел в его слегка налитые кровью голубые глаза, и во мне зашевелилось какое-то сомнение. Почему девушка пустила и заперла меня на кухне, когда здесь должны были готовить ужин? И где же кухарка? Или горничная и кухарка в этом доме — это одно и то же?
— Он угрожал мне, — звонко произнесла горничная, которая по-прежнему стояла за спиной у Влада.
— Неправда!
— Да какая разница, — Влад совсем успокоился. — Правда, неправда. Тащите бутерброды, я пока налью нам выпить. Мы поговорим — и покончим со всем этим.
Девушка улыбнулась неизвестно чему и быстро ушла. Влад прикрыл дверь и ушел вслед за ней. Что-то было не так, но я не мог понять, что. Механически делая бутерброды, открывая банку с вялеными помидорами в оливковом масле, я пытался понять, что меня беспокоит. Может быть… — я не успел поймать мысль, и она сорвалась — донесся звук звонка во входную дверь.
Пат?! Схватив тарелки, я выбежал в соседнюю комнату, свернул в одну сторону, в другую, не очень понимая, куда мне дальше, пока ноги сами не привели меня в кабинет Влада. Уже без пиджака он сидел за столом и наливал в широкие хрустальные бокалы виски.
— Ставьте на стол, — не поднимая глаз, скомандовал он. — И садитесь, — он поставил графин с темно-янтарным виски на стол. — У меня есть тост. За хороший конец. Вы же завтра улетаете?
— Знаете, — сказал я, усаживаясь и делая глоток, — сначала конец, а потом я уеду. Я хочу увидеть Пат.
Влад тем временем уже ел. Жадно, как голодный человек.
— Пат? — переспросил он задумчиво. — Она красивая. Видите, я вот уже второй раз точно такую же выбрал. Очень красивая.
Я допил виски, и Влад тут же наполнил мой стакан.
— Знаете, — его интонация стала доверительной. — Я наконец сообразил, что вы решили, что моя невеста и ваша жена — это один человек. Так вот знайте — это не так. Они похожи, но… очень разные.
— Давайте в этом удостоверимся, — я чувствовал, что виски очень хороший, но пить его медленно не мог.
На этот раз он сразу налил мне полстакана.
— Ладно, — как видно, решившись, кивнул он. — Валяйте, убеждайтесь.
Он позвонил в колокольчик. Почти тотчас высокая дверь в углу кабинета отворилась, и в комнату вошла она.
Глава пятнадцатая
Над яванской Джокьякартой шел дождь. Мы с Пат только что вернулись с длинной, на весь день экскурсии, побывав в храмах Прамбанана и Боробудуре. День был жаркий, мы очень устали и теперь с удовольствием сидели на веранде, где под крышей висели клетки с птицами, смотрели на потоки дождя, что заливали улицу, и пили ледяное пиво. В Индонезии хорошее пиво.
Я курил, мы болтали, когда, материализовавшись из дождя, появился он — невысокий толстяк с круглой лысой головой и глазами навыкате. Мы приветственно помахали ему. Почему-то я решил, что он итальянец. Может быть, из-за лакированных узконосых туфель.
Взяв из холодильника пиво, незнакомец расположился в кресле напротив нас, иногда бросая на нас пристальные взгляды.
— Вы итальянка? — неожиданно спросил он Пат. — Parla italiano?9
— No10, — ответила Пат.
— Наверное, вы обманываете меня, — сказал незнакомец и добавил, обращаясь ко мне, — ваша жена совершенно особенная и…
— Знаю, — ответил я, не дав ему закончить. — Я не собираюсь ее терять ни при каких обстоятельствах.
* * *
Пат вошла в комнату и присела на кресло примерно в двух метрах от меня. Свет в комнате исходил из нескольких источников, одним из которых был торшер, стоявший у нее за спиной. Я хорошо ее видел.
Влад неожиданно рассмеялся.
— Такое ощущение, что вы ей не рады.
— Привет, — сказал я. — Как дела?
Пат недоумевающе посмотрела на Влада и ответила мне на английском:
— Я вас не знаю, кто вы?
Я закрыл глаза и почувствовал, что, оказывается, все то время, пока она отсутствовала, внутри меня жил холод. Она говорила еще что-то, но я не вслушивался, просто отдался тому теплу, что стало подниматься внутри.