— Нет, — твердо сказал я. — После того, как тебя бьют по голове дубинкой, а потом сообщают, что ты убил собственную жену, как-то невольно трезвеешь.
В дверях появился Пино с двумя стаканами в руках и отдал один мне. Сделав глоток, он поцокал языком от восхищения.
— Возможность! — торжественно провозгласил он. — Я имею в виду не то, что вы, без сомнения, могли остаться с жертвой без свидетелей. Нет. Главное, могли бы вы это сделать вообще?
— Зарезать собственную девушку?! Да вы полоумный! — выкрикнул я.
— Ничего не полоумный, — отпил майор. — В результате той маленькой постановки…
— Конечно, — сообразил я. — То-то мне все показалось таким ненастоящим. И то, что меня пустили в дом, и то, что заперли на кухне. И даже если бы я не стал делать бутерброды, Влад попросил бы сделать их для него. Правильно?
— Правильно, — глаза Пино теперь испускали лучезарную доброту. — Я хотел, чтобы в руках у вас оказался нож. Нож и зрелище вашей жены должны были вызвать у вас агрессию.
— Ну и как? — спросил я.
— Он еще спрашивает! — почти что с восторгом произнес майор. — Признаюсь, — он склонился к кровати. — Кроме всего прочего, я хотел, чтобы вы проучили этого невежливого русского синьора. Он мне совсем не понравился. Но послушайте, — Пино взмахнул рукой, и часть граппы выплеснулась на пол, — я не ожидал, что вы проделаете все с такой скоростью. Мы с ребятами были в засаде внизу, но пока добежали, вы уже успели наделать дел. Синьор Влад сейчас в больнице. Я звонил туда — сотрясение мозга, разрыв связок колена и одиннадцать швов на морде. Вывод?
— Простой, — я допил граппу и протянул стакан Пино. — Может быть, у Влада была не моя жена, но я все равно найду Пат.
— Ясно, — сокрушенно покачал головой полицейский. — Не хотите признавать очевидного. Не хотите признать, что вы агрессивный, ревнивый тип. Ладно. Тогда перейдем к уликам. Желаете видеть?
Что-то еще? Мое предположение укрепилось, но я решил дождаться самого конца и поэтому попросил еще граппы. Пино принес бутылку в комнату.
— Сорок евро за литр, — разглядывая этикетку, довольно произнес он. — Ну, слава мадонне, вы сделали глоток и можно приступить.
Он откинул простыню на матрасе, где было все то же — след просочившейся крови, формой похожий на глаз.
— Это все? — спросил я спокойно.
— Нет, — со вздохом произнес Пино. — Во-первых, на крови следы пальцев. Ваших, скорее всего. Кровь могла остаться у вас под ногтями — это легко проверить. Кроме того, мы нашли вещи вашей жены. Помните, вы говорили, что пропало ее платье, туфли и проездной билет с идентификационной карточкой?
— Да.
— Они были спрятаны в ванной за стиральной машиной.
Моя уверенность в том, что я понимаю суть происходящего, в этот момент стала гаснуть. Я почувствовал, как кожа на лице холодеет и ее стягивает — каким-то образом всегда понятно, что ты сейчас услышишь гадость. Особенно большую. С полнеба.
— Что это значит? — спросил я.
— Ничего, кроме того, — заявил майор, — что вы зарезали собственную жену в собственной постели. Потом хладнокровно выспались, спрятали труп и ее вещи, после чего пришли ко мне с заявлением, что она пропала.
Глава шестнадцатая
Пино молчал, и я молчал тоже, но молчали мы по-разному. Я думал, а он ждал, пока я тоже не начал ждать. Кто-то должен был начать первым. Если вы играли в эту игру хотя бы в детстве, то знаете, как сильно хочется заговорить, когда нельзя.
Пино поднял бутылку, как бы спрашивая, желаю ли я еще — я кивнул в ответ. Мы молча пили, изредка посматривая друг на друга. Мой первый вопрос был очевиден.
— Почему я здесь, а не в полицейском участке? — мне показалось, что он обрадовался.
— А почему вы должны там быть?
— Не валяйте дурака, Пино, — сказал я серьезно. — Я — подозреваемый в убийстве и в попытке совершить по крайней мере еще одно. Вместо того чтобы сидеть в камере или подвергаться серьезному допросу, я почему-то нахожусь у себя дома, распивая с вами граппу. В чем ответ?
— Очень просто, — майор опрокинул стакан. — Перед вами классический «добрый» полицейский. Видите, как мы славно сидим с вами, как старые друзья, и болтаем о всякой всячине. При этом — обратите внимание — находимся мы прямо на месте преступления. Следовательно, мой план прост. Вы рано или поздно размякнете, я расколдую вашу память, и завтра с утра вас разбудит совесть. Она лучше любого допроса вывернет вас наизнанку, и вы сами будете умолять о наказании. Подождите, — не дал он мне возразить. — Никто не требует, чтобы вы спешили. Давайте вы мне что-нибудь расскажете, я тоже расскажу какую-нибудь забавную историю — так мы двинемся потихоньку вперед.