— Давайте, — повторил Харон и протянул ладонь.
Я порылся в кармане, вынул несколько монет и протянул ему два евро.
— А почему все не отдаете? — спросил он. — Думаете, еще пригодится?
— Я вернусь, — попытался сказать я как можно более уверенно, но, кажется, не обманул его. Да и как я мог его обмануть? — Черт с вами, забирайте, — я высыпал оставшуюся мелочь ему в руку.
— Другое дело. Пойдемте, — Харон отворил дверь и шагнул внутрь, в темноту.
Не ощущая за душой ни одной мысли, замерзший и шатающийся, я переступил порог и оказался в абсолютной темноте.
— Видите меня? — спросил Харон.
— Нет.
— Зато пока слышите. А вот когда я замолчу, вы отчетливо поймете, что чувствует человек, когда умирает. Просто пропадает все и сразу. Ну, это если повезет. Бывает, чувства отключаются не одновременно. Тогда человек может, например, слышать, как про него говорят, что он умер. Ушел.
— То есть человек оказывается в этой реке? Как ее название? Ахерон?
— Ахерон, — сказал мой провожатый, взял меня за руку и повел за собой. — И попадают люди не в него, а уж скорее на него. Есть только один способ пересечь эту реку — пешком пройти по ее черным водам.
Наши шаги были совершенно беззвучны, воздух не двигался, и если бы меня спросили, как бы я назвал это место, то я бы ответил: «Нигде». Мы шли долго, хотя здесь, казалось, даже время стерлось и пропало. Мы шли и шли, пока неожиданно я не обнаружил над головой далекое маленькое белое пятнышко.
— Звезда? — спросил я Харона.
— Нет, конечно, — ответил он. — Над Ахероном не бывает ни солнца, ни луны, ни звезд.
Тем временем к первому пятнышку добавилось еще несколько, а потом и все небо над нами покрылось мириадами таких же белых пятнышек. Светлее от этого не стало, но я приободрился.
— Так что же это такое?
— Это лица людей, — ответил Харон. — Изображения людских лиц. Каждый, кто пересекает Ахерон, оставляет здесь свое изображение. Снимок на память, так сказать. Если хотите — это наша картотека. Здесь можно найти всех с самого начала. С того индивида, который первым почувствовал себя человеком.
— Всех-всех? — удивился я.
— До единого. Правда, они у нас и так в наличии. Из-за речки выдачи нет.
— Значит, где-то здесь есть изображение Пат?
— Да, конечно, — Харон убыстрил шаг. — Ваши родители, ваши друзья, враги — все. А те, кого еще нет, рано или поздно будут.
— То есть бессмертия нет?
— Конечно есть. Только после смерти.
Глава третья
Тысячи и миллионы лиц смотрели на нас сверху, а мы продолжали спешить по черной воде, думая каждый о своем. Я попытался представить себе мысли Харона, но скоро понял, что дело это пустое. Надо было сосредоточиться на другом — у меня самого оставалось не так много времени, чтобы подготовиться к разговору. О какой большой тройке шла речь, я, естественно, не догадывался, но предполагал, что это будут судьи. В далеком детстве я читал известную книжку мифов и легенд древней Греции, но то книга — здесь боги и герои могли носить другие имена. Здесь все могло быть другим.
— Имена никакого значения, в общем-то, не имеют, — неожиданно сказал Харон. — Греки, например, считали, что есть много богов, а среди них один главный. По имени Зевс. А мусульмане вот считают, что многобожья нет, а есть просто самый главный бог. И говорят о нем — Аллах. То есть в сухом остатке мы получаем одного основного бога. А какое он при этом будет носить имя — дело тридцать пятое. Богу все равно. Вы речь приготовили?
— Я хочу найти и вернуть свою девушку.
— Знаете, — строго произнес Харон, — если вы не будете очень убедительны, вас просто вышвырнут назад.
— То есть в наказание меня оставят в живых.
— Оставьте эти дешевые шутки, — Харон пошел еще быстрее. — Эак, Минос и Радамант могут с вами сделать такое, что в мире не найдется столько слез, чтобы оплакать ваше положение. Слушайте, как вам следует себя вести…
Мы шли по черным водам Ахерона, как вдруг я почувствовал, что они стали двигаться. Гладь под нашими ногами заволновалась сначала слегка, а потом сильнее. Словно на качелях, нас стало раскачивать понемногу, пока это движение не превратилось в страшный аттракцион. Волны подкидывали нас, идти было практически невозможно — мне казалось, что мы карабкаемся вверх для того, чтобы вернуться, свалиться вниз на то же место. Харон замолчал, и если бы не его рука, я бы просто сошел с ума.