— Давай решим, что лучше — красное или белое.
— Я еще не закончил, — сказал я, тоже разглядывая бутылки.
— Даже если ты это все сам придумал, — Пат взяла в руку бутылку просекко, — все равно звучит ужасно занудно.
На просекко мы в конце концов и остановились. Это была внушительная полуторалитровая бутылка ценой чуть больше четырех евро. Когда мы вышли на улицу, жарко было даже в майке — самое подходящее вино для такой погоды. С ним может соревноваться португальское винью-верде, но просекко газированное, поэтому в споре выигрывает. Естественно, лишь на мой взгляд.
Мы шли по улице, за нами шла праздная собака, белая с черными пятнами, потом отстала, когда мы свернули к морю.
— Просекко, — сказал я, — происходит от названия деревни на севере Италии.
— Летом здесь должно быть по-настоящему жарко, — проговорила Пат, разглядывая закрытые зеленые деревянные ставни в больших окнах.
— Ледяное просекко льется рекой в жару, — подтвердил я. — А название деревушки происходит от славянского слова «просека».
Пат остановилась и внимательно посмотрела на меня. Я в очередной раз подумал, что таких красивых лиц не бывает.
— Врешь, — сказала она. — Ты все время придумываешь на ходу.
— Но ведь неплохо придумываю, — я поцеловал ее. — Смотри — море.
Берег в Остии выглядит по-свински — сплошные заборы и частные пляжи. Мы пошли на бесплатный городской. Он оказался чистым, с крупным песком и почти пустым. Подальше от воды сидела компания мальчиков и девочек лет семнадцати. У них было много разных бутылок, и им было очень весело. Я хорошо помню, каково это. У воды расположился джентльмен с дредами. У него кроме полной бутылки граппы была еще палатка и расстеленное на песке одеяло. Вечер на берегу Тирренского моря.
— Как будет на итальянском «добрый вечер»? — спросила Пат
— Не знаю, — я снимал джинсы и замешкался с ответом. — Кажется, «буона ноче».
— Эй! — Пат махнула рукой бродяге с дредами. — Как вас там! Буэно…
Бродяга завозился на своем одеяле, косматые, грязные на вид волосы зашевелились, как чьи-то многочисленные пальцы.
— Буоно, — сказал он по-русски. — Я тоже без конца раньше путал. И вам того же, барышня. Очень уж вы красивая. Прямо сердце радуется.
— Завидую я вам, — серьезно сказала ему Пат. — Будете ночевать под звездами на берегу синего моря.
— А вы присоединяетесь, — бродяга похлопал по крутому боку здоровую бутылку с граппой. — Вместе с вашим другом. Места на всех хватит.
— К сожалению, не можем, — сказал Пат с сожалением. — Мы буржуи. И у нас снята дорогая квартира прямо на Эсквилине.
— А тяжело быть буржуем? — заинтересовался дядька.
Я не стал слушать дальше и с восторгом вошел в синюю тирренскую воду.
Вода в Тирренском море в конце сентября — самый первый сорт. Я с удовольствием поплавал, вышел на берег, теперь отправилась купаться Пат. Она отлично плавала и легко обгоняла меня на любой дистанции.
Бродяга оживленно беседовал с двумя неизвестно откуда взявшимися девицами. Они говорили по-итальянски, он удачно шутил — девицы смеялись как ненормальные. Как видно, он твердо решил организовать компанию себе на ночь и явно преуспевал в этом.
Он быстро стал мне неинтересен, я отвернулся и стал любоваться Пат. Она медленно плыла к берегу и улыбалась. Я помог ей выйти из воды.
— Смотри, — сказала она. — И этот исчез.
Я обернулся — действительно, ни бродяги с дредами, ни девиц, голоса которых я слышал все время, не было. На месте была бутылка с граппой. Я заглянул в палатку — там лежали мятые тряпки, но и всё.
— Но ему же негде здесь спрятаться?
— Ты расстроился? — удивилась Пат. — Брось. Открывай вино. Очень хочется пить.
Глава четвертая
Электричка, по виду — длинный единый вагон метро, шумела ярким светом. Стемнело, и время от времени мы ныряли под землю. Дальше мы пересели на трамвай, забитый людьми, и покатили по римским улицам. Было не очень хорошо видно, но ощущение возникло сразу: Рим — один из немногих городов, где, куда бы ни ехал по его центру, ты словно находишься на экскурсии — все виды красивые.