— Мне мало этого, — мужчина молитвенно воздел руки. — Если есть бог, то он видит, как я люблю его.
— Кого? — мимо шли бесконечные люди, спешившие кто в ад, а кто в рай. — Бога? — переспросил я. — Но вы ведь ищете свою жену.
— Моя жена — это мужчина, — сказал мертвец. — Он мой бог.
— Но его ведь зовут Мария? — не поверил я своим ушам.
— Это его второе имя.
— Бог иногда любит подшутить, — осклабился Харон. — Поэтому иной раз мы любим несообразное. Страстные и слепые любовники.
Глава шестая
Мы шли, и я подумал, что все это похоже на начало школьных летних каникул. Неведомое светило пригревало сильнее, и, вероятно, именно из-за этого настроение было прекрасным. Тени тоже, казалось, прибавили шаг и сновали вокруг среди деревьев словно первобытные жители, идущие по своим неведомым первобытным делам.
Харон, погрузившись в раздумья, шагал широко, и я решил не тревожить его некоторое время. Тем более что мне и самому необходимо было решить сразу несколько вещей, которые вырастали из моей головы словно корона, оснащенная ветками-мыслями, где каждая из них сплеталась с другими. Лес рос у меня из головы.
Пат. Моя милая несравненная Пат — она была где-то недалеко. Почему мне так казалось, когда я шел равниной, равной бескрайней зеленой пустыне или океану, и где взгляд терялся в деревьях как в сетях? Ответ прост — я шел вперед, полный сил и энергии, я думал, что самое сложное уже позади и что я скоро, совсем скоро найду ее.
Она была рядом, но я не знал где. Рядом. Мы шли в окружении все тех же людей, которых увидели впервые на берегу Коцита, и среди которых ее, конечно, быть не могло. Она была где-то впереди — мой самый большой приз, и я не сомневался, что встречу ее в раю и рай станет еще более радостным местом. Уйдут остатки грусти, если им пришло в голову прятаться где-то там. В углах рая.
«Где же мы идем? Зачем мы здесь?» — подумал я, глядя на мертвецов, среди которых стал различать людей разного цвета кожи и разных национальностей. Почему мне пришло в голову, что у разных народов должен быть свой загробный мир? Снаружи это выглядело логичным, потому что разные народы верили в разное, что ждет их после гроба. Но одно дело верить, другое — оказаться здесь. Видно, богам действительно все равно, верим мы в них или нет, тем более что они видят одинаковый конец человека от начала времен.
Может быть, надо идти этой долиной и думать о боге, который ушел на охоту, и эта охота не имеет к тебе отношения. Эта неохота бога.
Но Пат! Пат! Мне все равно, думает ли обо мне бог или нет, если есть Пат. Если у меня есть шанс ее найти. И если мне скажут сделать выбор — я выберу Пат. Просто потому, что она любит меня. Я мог найти еще сотню причин, чтобы предпочесть ее богу.
Я стал рассматривать женщин, которых было примерно столько же, сколько мужчин — они шли мимо сосредоточенные, и я подумал, что нужна привычка, чтобы обнаруживать красоту в полностью раздетых женщинах. Я мысленно наряжал их в разные одежды, и тогда некоторые начинали казаться мне привлекательными, даже соблазнительными.
Куда же мы все идем?
— Куда же мы все идем? — спросил я Харона.
— К следующей реке, — ответил он тут же.
— А почему так далеко?
— География такая, — перевозчик, нагнувшись, сорвал ветку папоротника и теперь размахивал ею в такт шагам.
— А почему такая география?
— Вот зануда, — Харон, как обычно, коротко рассмеялся. — Почему, почему? Потому что здесь тоже много случайных вещей. То есть если сказать всю правду, здесь все такое же случайное, как и на земле.
— Значит, может быть, со временем все поменяется?
— Нет, — отрезал он. — Поменять можно только то, что создано по плану. Оно может развалиться в первую очередь. А бессмысленная вещь — она самая прочная, ей разваливаться некуда.
Неожиданно вдалеке показалось белое пятнышко. Оно выделялось на общем зеленом фоне, как оброненная кем-то панамка. Деревья поредели, и стало видно, что все тени это пятнышко тоже обнаружили, потому что слаженно, клином устремились к нему.
Когда мы подошли ближе, стало ясно, что белое — это сооружение с круглой симпатичной крышей. Когда еще ближе — что это крыша венчает маленькую изящную ротонду, точнее, то, что я впервые увидел в Карловых Варах. Это был бювет. Бювет в ротонде и с маленькой белой дверью сбоку. Несложно было разглядеть, что за дверью тянется точно такое же поле, как и до нее.