— От чего? — удивился я отсутствию людей. — Здесь же должны быть мириады теней.
— Летом тени иногда исчезают, — перевозчик сделал движение, словно откручивал лампочку. Свет стал не таким ярким, и я увидел их.
Сколько хватало глаз, бесконечное поле с тюльпаном-асфоделем заполнилось людьми. Их было столько, что все сравнения померкли в моей голове.
— Это большинство, — еще более довольно сказал Харон. — Настоящее и полноценное большинство людей, которые когда-либо жили на земле. Миллиардов девяносто пять или сто, не меньше. Собственно — это и есть человечество. Смотри.
Тени разного цвета кожи, разной наружности, всех возможных видов двигались будто осколки стекла в калейдоскопе, создавая мириады картин, распадаясь, вновь складываясь, и в этом виделось не божественное начало, а именно человеческое. Неуправляемый человеческий хаос, истинно человеческая вселенная, лишенная одежд и цели, была передо мной. Солнечное сплетение.
— Почему они все время ходят, стоят? — спросил я. — Я не вижу ни одного, кто присел хотя бы на миг.
— А что ты делаешь, когда целый день провел на ногах и тебе хочется отдохнуть? — спросил перевозчик.
— Что делаю? Отдыхаю. Ложусь и отдыхаю.
— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказал он. — Они ведь все лежат. Кто в гробах, кто в оссуариях, даже те, кто развеян по ветру, все равно осели на землю, прилегли на воду. Так или иначе пали ниц. Эта работа для них бесконечна, и отдых только один — стоять, двигаться. Если они присядут хотя бы на секунду, то тут же смертельно устанут.
— Странно слышать «смертельно» по отношению к тем, кто уже умер.
— Не менее странно, чем выражение «жизнь после смерти».
— А они знают, что уже умерли? — то, что я видел, обескураживало, ведь я видел итог жизни большинства людей.
— Для них это не имеет значения, — Харон сорвал белый цветок асфоделя и дал мне. — Они знают только миг. В этот миг они верят, что происходящее с ними очень важно, что это самое главное и удивительное. Они кричат мысленно: «Остановись… остановись» или «Пройди скорей, исчезни!» И так или иначе миг проходит, и они забывают его. Дальше настает другой миг.
— Подождите, — я был потрясен. — А как долго длится миг?
Харон не ответил. Он молча подошел к ближайшей группе людей, взял одного из них за руку и подвел ко мне.
— Спроси его, — сказал перевозчик.
Мужчина с короткой стрижкой и с короткой бородкой смотрел мне прямо в глаза. На груди у него практически не было волос. Плечи покатые, бедра узкие.
— Как вас зовут? — я тоже, не отрываясь, смотрел в его глаза.
— Мне кажется, что Есикура.
— Вы не похожи.
— Он у меня внутри.
— Да, наверное. А что вы здесь делаете?
— Я ищу ее.
— Кого?
— Есикуру.
— То есть себя?
— А кто я? — он внезапно опустил глаза и задумался. — Апрель, — наконец сказал мужчина.
— Хватит, — скомандовал Харон, мертвец развернулся и пошел прочь. — Вот и минул миг, — сказал мой провожатый.
— Я ничего не понял.
— Если простыми словами, — Харон уселся среди белых, пахнущих как карамель цветов и теперь смотрел на меня снизу, — они без конца обмениваются этими штуками. Они летают из головы в голову как птички. Самое сильное, самое ужасное, самое удивительное из того, что каждый из них видел при жизни — здесь становится общим.
— Я читал, что после глотка из реки Леты человек теряет память о земной жизни.
— А тот, кто написал это, бывал здесь? — Харон, кряхтя, поменял позу и сел по-турецки. — Поймите, вы видите счастливых людей. Каждый миг для них наполнен и важен. А следующий приходит как с чистого листа. Неужели вы забыли, как это было в детстве?
В моей памяти всплыл красный велосипед. Я бежал за ним, в кадре были мои маленькие коленки, а велосипед медленно катился.
Глава седьмая
С того момента, как Харон оставил меня среди асфоделевых тюльпанов, прошло примерно семьдесят тысяч шагов. Я считал шаги про себя, иногда вслух — на это все равно никто не обращал внимания. Мне пригодились бы часы, но я их давно не носил.
Зачем мне нужен был какой-никакой отсчет? Не могу сказать точно. Наверное, это эфемерно, но привязывало меня к земле, к той, настоящей, не похожей на этот затянувшийся летний Мурманск.
Мне предстояло найти Пат, и я начал искать — ходил и смотрел во все глаза, надеясь увидеть ее неожиданно. Довольно быстро я пал духом.
Миллиарды людей, как во время переселения, двигались и двигались ручейками и каплями. Свет, тепло и движение обнаженных тел сильно утомили меня за самое короткое время.