Мартин все еще находился в операционной. Дебора ждала, сидя в длинном коридоре с мерцающим светом искусственного освещения. Прислонившись спиной к белой, холодной стене, она бездумно следила на проходящими мимо людьми в светлых медицинских формах.
Деборе было трудно разобраться в своих чувствах. Она уже давно призналась себе в том, что ненавидит Его. Не злостно, не той безумной ненавистью, которую испытываешь к дорогому тебе человеку, из раза в раз поступающему жестоко с твоими чувствами. Нет. Ненависть миссис Никс была ровной. Настоящей. Въевшейся в саму кровь замораживающим потоком. Ледяной и теперь уже вечной. Она много раз представляла, какой была бы ее жизнь без Мартина. Спокойной, размеренной… счастливой.
Но, нужно отдать Деборе должное, она никогда, даже в минуты самого горького отчаяния не желала ему смерти.
Просто не умела. Такой уж она была создана.
Сейчас Дебора молча бродила по полупустому коридору больницы. Мысли путались, вынуждая ее идти, без конкретной цели. На мгновение ее взгляд случайно задержался на стеклянном окне одной из палат.
Оно было витринное, открывающее обзор на изнуренного длительной болезнью человека лет тридцати, лежащего на узкой больничной койке. Ему можно было дать от силы лет тридцать. Мужчина был ужасно бледен, под глазами разрослись темные круги, а синюшные губы были приоткрыты так, будто ему необходимо что-то сказать. Однако тяжелое прерывистое дыхание не оставляет для этого ни шанса. Внезапно их взгляды встретились.
Его темно-карие глаза поразили Дебору. Несмотря на болезнь, они не потухли. Эти светящиеся жизнью радужки были полны желания бороться. Она смотрела и чувствовала, как мимолетная зависть тронула на миг ее усталую душу. Дебора завидовала незнакомцу. Борьба. Желания. Воля… Сама она давно уже опустила руки. После многочисленных тщетных попыток чего-то добиться от жесткого деспота, с которым непоколебимому року было угодно связать ее судьбу, Дебора поняла, что дальше сражаться просто не имеет смысла.
А незнакомец продолжал упорно смотреть ей в глаза, не отрывая взгляда. Словно ее тоскливый взор загипнотизировал его. Вскоре и сама Дебора задрожала от необъяснимой мистической связи, невидимыми нитями, переплетающей не только их тянущиеся друг к другу взгляды, но казалось бы и сами души.
А потом все вдруг резко прекратилось. Запищали датчики, подбежали люди в белых халатах. Они пытались помочь человеку, чья жизнь покидала бренное тело под душераздирающий визг бесчувственной аппаратуры. Врачи и медицинские сестры делали какие-то инъекции, проводили сложные манипуляции, вновь и вновь пытаясь запустить сердце этого сильного духом человека. Электрические разряды и массаж сердца, снова уколы, интубация… Но все уже было без толку. На секунду время словно остановилось, и наступившую тишину прорезал леденящий своей обреченностью монотонный звук — прямая линия на мониторе аппарата, отмеряющего жизненно необходимые удары сердца. Конец.
Пережитое вместе с незнакомцем, который за такой короткий миг будто стал ей родным, шокировало Дебору. Она стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места.
— Палата Мартина не тут, — раздался за спиной певучий женский голос, который Дебора узнала бы из тысячи.
Он-то и вернул миссис Никс к реальности. Повернувшись, она одарила презрительным взглядом девушку с огненно рыжими волосами. Перед Деборой во всей своей гламурной красе стояла Сессилия. Секретарша ее мужа. С тех пор, как эта змея появилась в жизни Мартина, он стал еще невыносимее обычного. Естественно, Дебора все понимала. Однако девушки в любом случае уже с первого дня невзлюбили друг друга.
— Ты ведь надеешься, что он не выкарабкается? — выплюнула Сессилия со всей своей ядовитой злостью.
— То, что я думаю, тебя никак не касается, — спокойно ответила Дебора.
— Хм, — хмыкнула Сессилия, — а с Мартином ты не такая смелая, — усмехнулась она искусственно надутыми губами, окидывая Дебору пренебрежительным взглядом своих лукавых глаз.
— Ты не Мартин, — напомнила зазнавшейся дамочке миссис Никс, а затем, шагнув поближе, сжала кулчачки, добавив, — и если не хочешь, чтобы журналисты запечатлели, как я расцарапаю твое наглое личико, лучше попридержи язык, Сессилия, — выпалила Дебора на одном дыхании.
Секретарша Мартина хотела было что-то возразить, но не решилась. Вероятно, во взгляде Деборы она прочла нечто такое, что убедило ее не лезть сегодня на рожон. И Сессилии пришлось, поджав губы, быстро ретироваться, звонко стуча высоченными каблуками.