Глава 27.
Итан.
Итак, жребий брошен.
Дебора будет жить. Никсу не выжить. А я… это уже не важно. Главное, что я все же сумел защитить Ее.
За окном уже начинало светать. Поднявшись, я осторожно переложил Дебору на кровать и, укрыв ее одеялом, пошел в душ. Когда же вышел, было уже совсем светло, а Деб в постели не было.
Дальше действовал четко, как на автомате. Надев джинсы и черный свитер, достал лист бумаги и ручку из полки прикроватной тумбочки. Закончив писать, я поставил внизу подпись Никса, которая у меня получалась уже настолько первоклассно, что не отличишь от оригинала.
Затем, аккуратно сложив листок и положив его в карман брюк, я собирался уже выходить, как вдруг на пopoгe появилась Дебора с серебряным подносом в руках.
— Доброе утро, — улыбнулась она. — Я принесла твои любимые блинчики с творогом. Сама их готовила, — немного смущенно добавила она и, положив поднос на небольшой столик у окна, принялась раскладывать завтрак.
Я бы не сумел сдержать улыбки, если бы даже пытался и сейчас светился на все тридцать два, несмотря на мрачное настроение и планы, которые я намеревался безотлагательно претворить в жизнь.
Приятнее всего мне было оттого, что блинчики с творогом любил именно я сам — Итан, а не Мартин Никс.
И хотя еще пару минут назад мне казалось, что я абсолютно не голоден, сейчас, подойдя к столу, я с удовольствием взял первый из завернутых блинов и съел его в два укуса.
— Очень вкусно! — улыбнулся я Деборе. — Даже лучше, чем у Аделаиды, — похвалил я любимую, однако она, без сомнения, уловила, что улыбка на моих губах пропитана печалью, а в глазах сквозит тоска.
— Тогда почему ты грустишь? — спросила Деб, слегка улыбнувшись и подходя ближе. — Температуры нет, выглядишь… сносно, — смешно поморщила она губки, — и приступ позади, — заключила Дебора, положив ладонь мне на лоб.
— Деб, — взял я ее руку в свою, приложив к щеке, покрытой легкой, однодневной щетиной, — сейчас я кое-что скажу и хочу, чтобы ты выслушала меня максимально внимательно. И, пожалуйста, сделай все так, как я попрошу.
— Что происходит? — взволнованно, посмотрела Деб в мои опустошенные глаза.
— Сегодня после обеда поезжай в банк, — опустив ответ на ее вопрос, продолжил я. — Там уже будут ждать тебя. Нужно будет подписать несколько документов. Не волнуйся, это для твоей же пользы. Потом свяжись с Грегом Стивенсеном, адвокатом и передай ему это, — сказал, протянув ей только что исписанный мной листок бумаги, который я вновь вытащил из кармана брюк.
— Это что? — с недоумением смотрела Деб в развернутую бумажку. — Записка с просьбой разъяснить… завещание?.. Зачем ты его написал?! — вскричала она.
— Все банковские счета и все имущество Никса перейдут к тебе, — объяснил я милой.
Деб была настолько шокирована, что не могла произнести ни слова, лишь к ее прекрасным глазам начали подступать слезы.
— Что случилось? — спросила она дрожащими губами. — Ты как-будто прощаешься со мной. Навсегда, — наконец, произнесла она дрогнувшим голосом.
А я просто смотрел на нее, стараясь запомнить это мгновение навечно. Словно там, куда я, возможно, скоро перенесусь есть понятие памяти или времени…
Вероятно, внешне я выглядел спокойным и собранным, однако внутри бушевал ураган, что выл и стенал о моих чувствах. О том, как дорога мне эта девушка. О силе моей запретной любви…
Я прижал к себе Деб, быть может, в последний раз, нежно припав к ее сладким устам. А она разом обмякла в объятиях, прильнув ко мне всем телом.
Поцелуй был медленным и чувственным. Я продолжал тешить себя иллюзиями будущих лет, на протяжении которых мне якобы пригодятся эти воспоминания. Каждый изгиб, каждый стон, каждое прикосновение ее губ.
Я крепко обнимал любимую, прикрыв глаза и зарывшись носом в ее распущенные волосы, спадающие на округлые плечи. Силясь запечатлеть в памяти ее запах — аромат нарциссов с отголоском ванили.
Немного отстранившись, я неторопливо провел пальцами по ее щеке, губам, по подбородку, словно записывая каждую ее черту, чтобы грезить ею вновь и вновь, куда бы ни попал, где бы ни страдал по ней.
Почувствовав, что еще немного, и просто уже не смогу уйти, я все же выпустил Дебору из прощальных объятий.
Однако теперь она сама, вцепившись в меня обеими руками, качала головой, не желая отпускать.
— Деб, мне пора, — попросил я ее взглядом. — так надо, поверь мне, любимая.