И тогда, заливаясь слезами, что тихо скатывались бледными жемчужинами по ее печальному лицу, Деб прошептала:
— Я люблю тебя, кем бы ты ни был, — повторив вновь сказанное однажды. — Но я бы хотела знать, как твое имя?
— Меня зовут Итан Рид, — сказал я поднося руку к лицу малышки, чтобы смахнуть осколки слез, вонзающихся нам в души. — Я Итан. И я… люблю тебя, — ответил, чувствуя тупую боль в груди.
— Мне, правда, пopa, малыш, — попращался я с ней, наверное, уже навечно.
— Не уходи, — попросила она, вновь прижимаясь к моей груди.
— Если бы ты только знала, как сильно мне бы хотелось прожить целую жизнь рядом с тобой! Но, увы, скорее всего это окажется невозможным, — отстранившись, я нежно дотронулся до ее влажных щек, вытирая слезы большими пальцами и, заглянув в глаза, сказал, — не грусти, пожалуйста. Иначе и я не выдержу. У меня и так сердце разрывается. У тебя все будет хорошо, Деб, обещаю. Поверь мне. Все пройдет, и ты сможешь быть счастливой.
Выпустив ее из своих объятий, я словно сжался от давящего на меня со всех сторон ощущения холода и опустошенности.
И в последний раз посмотрев в ее заплаканные, но самые прекрасные для меня глаза, я вышел из комнаты, оставив Дебору одну.
Усилием воли запретив себе оборачиваться назад, я быстрым шагом прошел мимо горничной и что-то пытающегося сказать мне дворецкого и переступил через парадный вход.
Я не сомневался больше, что покидаю этот дом навсегда…
***
Служащие центрального банка при виде самого Мартина Никса, входящего в овальный холл, немного растерялись, однако вели себя, как и полагается, предельно почтительно и услужливо.
Когда же я сообщил о причине своего непредвиденного визита, работник банка был настолько поражен, что некоторое время просто молча таращился на меня, очевидно, стараясь установить адекватность состояния моей психики.
— Вы уверены, Мистер Никс? — уточнил он еще раз, словно в надежде, что ослушался.
”Что ты собрался делать с моими деньгами?! — поморщился я от внезапного крика, прорезавшего слух. — Не смей протягивать свои бестолковые лапы к моим деньгам! Безмозглый дурак! Что вообще за нелепая идея — переводить все на счет Деборы?! Тебе заняться больше нечем? Не нужны деньги?? Какого дьявола ты творишь??" — появившийся из ниоткуда голос настоящего Никса был просто в бешенстве.
А я отчетливо ощутил, что Мартин становится сильнее и вот-вот перехватит управление телом.
— Вы плохо слышите? — гаркнул я на служащего. — Я абсолютно уверен в своих действиях. И очень тороплюсь, — бросил я взор на бесценно дорогие часы Мартина на своем запястье, — Вы отнимаете у меня время своей нерасторопностью, — угрожающе добавил я, приправив свои слова фирменным взглядом Никса, пользуясь его же оружием против него.
Перепуганный парнишка тотчас же подскочил на месте как ужаленный, и меня без промедления сейчас же проводили к управляющему. Последний тоже чуть замешкался, выслушав своего заикающегося работника, который торопливо докладывал шефу суть дела. Однако в отличие от парня возражать не стал.
Видимо, годы сотрудничества с непредсказуемыми и зачастую сумасбродными причудами богачей, научили управляющего не замечать странностей в их эксцентричных поступках.
Таким образом в личный кабинет начальства был срочно вызван главный юрист банка для придачи официальности переводу. Или еще для чего-то. Мне уже было не важно, кого и зачем еще сюда вызовут, главное чтоб не психиатров! А так, пусть хоть журналистов приглашают! Только бы поставить уже эту несчастную подпись и с чувством выполненного долга мысленно показать Никсу неприличный жест пальцами!
Когда все документы были подготовлены, и мне, наконец, передали ручку для их подписания, я с трудом смог сомкнуть пальцы на стержне. Рука дрожала и отказывалась подчиняться.
Я неумолимо шел к потере контроля над телом. Но, к счастью, настойка Люциуса не подвела. Волевым усилием сжав костяшки, я выхватил все же ручку из рук ошарашенного работника и поставил таки размашистую подпись Мартина Никса под заявлением о переводе всех имеющихся средств на имя своей жены — Деборы Никс.
Точка.
Когда Мартин понял, что потерпел поражение, а вместе с тем и все накопленные за долгие годы упорного труда и бесчисленных подлостей деньги, в моем мозгу словно грохнул оглушительный фейерверк, приправленный смачными ругательствами вперемешку с самыми черными проклятьями.
Но мне уже было все равно. Я победил. И даже если главное сражение было все еще впереди, осознание того, что один из самых важных боев я сумел выиграть, придавало мне моральных сил.