Семь Симеонов
или-были семь братьев, семь Симеонов — семь работничков.
Вышли они раз на поле пашню пахать, хлеб засевать. В ту пору ехал мимо царь с воеводами, глянул на поле, увидал семь работничков, удивился.
— Что, — говорит, — такое? На одном поле семь пахарей, росту одинакового и на одно лицо. Разузнайте, кто такие эти работнички.
Побежали слуги царские, привели к царю семь Симеонов — семь работничков.
— Ну, — говорит царь, — отвечайте: кто вы такие и какое дело делаете?
Отвечают ему молодцы:
— Мы семь братьев, семь Симеонов — семь работничков. Пашем мы землю отцовскую и дедову, и каждый своему ремеслу обучен.
— Ну, — спрашивает царь, — кто какому ремеслу обучен?
Старший говорит:
— Я могу сковать железный столб от земли до неба.
Второй говорит:
— Я могу на тот столб влезть, во все стороны посмотреть, где что делается увидеть.
— Я, — третий говорит, — Симеон-мореход. Тяп-ляп — сделаю корабль, по морю поведу и под воду уведу.
— Я, — говорит четвёртый, — Симеон-стрелец. На лету муху из лука бью.
— Я, — пятый говорит, — Симеон-звездочёт. Звезды считаю, ни одной не потеряю.
— Я, — шестой говорит, — Симеон-хлебороб. За один день вспашу и посею и урожай соберу.
— А ты кто такой будешь? — спрашивает царь Симеона-младшенького.
— А я, царь-батюшка, пляшу-пою, на дуде играю.
Вывернулся тут воевода царский:
— Ох, царь-батюшка! Работнички нам надобны. А плясуна-игреца вели прочь прогнать. Такие нам не надобны. Только зря хлеб едят да квас пьют.
— Пожалуй, — говорит царь.
А Симеон-младшенький поклонился царю, да и говорит:
— Дозволь мне, царь-батюшка, моё дело показать, на рожке песенку сыграть.
— Что ж, — говорит царь, — сыграй напоследок, да и вон из моего царства.
Взял тут Симеон-младшенький берестяной рожок, заиграл на нём плясовую русскую. Как пошёл тут народ плясать, резвы ножки переставлять! И царь пляшет, и бояре пляшут, и стражники пляшут. В стойлах лошади в пляс пошли. В хлевах коровушки притопывают. Петухи, куры приплясывают.
А пуще всех царский воевода пляшет. С него пот ручьями катится, он бородой трясёт, уже слёзы по щекам льются.
Закричал тут царь:
— Перестань играть! Не могу плясать, нет больше моченьки.
Симеон-младшенький говорит:
— Отдыхайте, люди добрые, а ты, воевода, за злой язык, за недобрый глаз ещё попляши.
Тут весь народ успокоился — один воевода пляшет. До того плясал, что с ног упал. Лежит на земле, словно рыба на песке. Бросил Симеон-младшенький берестяной рожок.
— Вот, — говорит, — моё ремесло.
Царь смеётся, а воевода зло затаил.
Вот царь и говорит:
— Ну, старший Симеон, покажи своё мастерство!
Взял старший Симеон молот в пятнадцать пудов, сковал железный столб от земли до синего неба. Второй Симеон на тот столб полез, во все стороны поглядывает. Царь ему кричит:
— Говори: что видишь?
Отвечает второй Симеон:
— Вижу — на море корабли плавают; вижу — на поле хлеба зреют.
— А ещё чего?
— Вижу — на море-океане, на острове Буяне, в золотом дворце Елена Прекрасная у окошка сидит, шёлковый ковёр ткёт.
— А она какова? — царь спрашивает.
— Такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Под косой — месяц, на каждой волосинке — по жемчужине.
Захотел тут царь Елену Прекрасную себе в жёны добыть. Хотел за ней сватов послать. А злой воевода царя подучивает:
— Пошли, царь-батюшка, за Еленой Прекрасной семь Симеонов — они великие искусники. А не привезут царевну прекрасную — вели их казнью казнить, головы рубить.
— Ну что ж, пошлю! — царь говорит.
И велел он семи Симеонам Елену Прекрасную добыть.
— А то, — говорит, — мой меч — ваши головы с плеч!
Что тут делать? Взял Симеон-мореход острый топор, тяп-ляп — да и сделал корабль, снарядил, оснастил, на воду пустил. Нагрузили корабль товарами разными, подарками драгоценными. Царь велит воеводе злому с братьями ехать, за ними надсматривать. Побелел воевода, а делать нечего. Не рыл бы другому яму — сам бы в неё не попал.
Вот на корабль сели — паруса зашумели, волны заплескали, и поплыли по морю-океану, к острову Буяну.
Долго ли, коротко ли ехали — до чужого царства доехали.