Если мужчина, который следил за ней, в конце концов явился к ней незваным, он уже преступил букву ее сценария.
Сценарий был всегда. Линдси всегда писала сценарий.
Ни один мужчина не дотрагивался до нее. Она говорила, что первый будет единственным, последним — ее насильник, ее убийца, партнер, не вписанный в пьесу. Тот, кто следил за ней”.
Г-жа де ла Тур скончалась в результате обширного внутреннего кровотечения. Имело место грубое проникновение в вагину и задний проход неизвестным тупым предметом большого размера, разорвавшим матку и стенку прямой кишки. Гениталии и анус зверски разодраны. Нижняя часть тела покрыта спермой, полученной, очевидно, в результате как минимум шести эякуляций. Мы все еще ожидаем окончательных результатов лабораторного анализа, однако уже предварительные данные выявили ряд аномалий. Так, необъяснимый остается факт, что верхняя часть туловища убитой увита гирляндами цветов, которые были уже на ней, когда произошло нападение. Цветы не были надеты на тело жертвы впоследствии, в качестве извращенного похоронного ритуала, как мы изначально предполагали.
Значит, она умерла в точности так, как представляла себе.
Кто этот мужчина?
Она ждала его. Он за ней следил.
Полицейский наклоняется вперед, крутится пленка.
Ее преследователь?
“Женщина всегда знает, когда мужчина за ней наблюдает. Даже если она не знает, кто он. Линдси знала, что он здесь. Может, ей нравилось чувствовать мужской взгляд на своих ягодицах, бедрах. Она любила сцену, актерство. Миллионы мужчин смотрели на нее каждый вечер. Отчего это так возбуждает — когда знаешь, что за тобой наблюдают?”
Я дала полиции пищу для размышлений, но никакой конкретной информации. Убийство Линдси приоткрыло мне черту собственного характера, о которой я не подозревала прежде: я поразительно злопамятна. Я думаю, это одно из главных моих качеств. И я осуществила свою месть.
Я приносила цветы к могиле Линдси. Навещала ее родителей. Начала собирать информацию о ее последней любовнице. Исполнительный директор, красавица в отутюженных льняных костюмах, с приличествующим случаю заплаканным лицом и заметным обручальным кольцом на пальце.
Потом муж вернулся из Калифорнии, и я заморозила свой проект, отложила его в дальний ящик и заперла на ключ. Мой муж обладает всеми добродетелями среднего класса. Он никогда не сует нос в мои дела. Я упомянула о смерти Линдси. И он ответил какой-то общей фразой: да-да, ужасно. Как ужасно, когда такое случается с кем-то знакомым. И больше ничего не говорил об этом. Насколько мне известно, дело так и не раскрыли.
Здесь, на острове, нежась, словно кошка, на теплых каменных плитах, я думаю об убийстве Линдси семь лет тому назад и наслаждаюсь чудесным ощущением симметрии. В конце дня возвращается муж, потный и очень довольный. Приехали французские археологи, мы с ними ужинаем. Приоденься, солнышко. Я хочу, чтобы ты произвела на них впечатление. Хорошенькая, очаровательная жена определенного возраста, начитанная, умная, с тонкой талией — безусловное достояние ученого. Я ношу простые классические костюмы неярких тонов, никаких украшений, кроме единственной золотой цепочки на щиколотке. Цепочка тонкая, едва заметная. Этого достаточно. Я спускаюсь по лестнице. Сажусь. Улыбаюсь французам, которые устраиваются вокруг меня, как ящерицы в период любовных игр. Мы заказываем аперитивы. Я — единственная женщина за столом.
И вдруг — он здесь. Я чувствую его яростный взгляд обнаженными лопатками, беззащитным затылком. Я не смею оглянуться. Его взгляд спускается по спине к плавному изгибу моих ягодиц, угнездившихся в ивовых прутьях кресла. Я сижу голая, раздетая этим поглощающим взглядом. Я чуть выпрямляюсь, слегка поворачиваюсь к почтенному французскому профессору, что сидит справа. Глаза преследователя греют мне затылок. Руки моего собеседника покрыты черной шерстью, как у оборотня. Я бормочу что-то, киваю в ответ на его слова, я страшно возбуждена.