Основной их задачей было уберечь сад от погрома. Главными врагами сельские мальчишки, повадившиеся лазать в сад за поживой, хотя у каждого имелся дома свой сад, в котором росли в точности такие же яблоки, сливы и груши, а также малина, вишня, смородина, крыжовник, и много чего еще. Но вредные сорванцы избрали для набегов колхозный сад, бросая вызов ему, Никанору, охраннику с многолетним стажем.
И он вызов принял, в отличии от ленивого напарника, несшего службу чисто формально, даже не выходя по ночам из сторожки, предпочитая охране сада, крепкий сон. Никанор был не таков, из другой породы, прошедший отменную жизненную школу выучки и строжайшей дисциплины. Он не спал во время дежурства. Осторожно, крадучись, словно призрак, неслышно перемещался по саду. Его глаза, не утратившие зоркости за прожитые годы, шарили по сторонам, выискивая неприятеля. Он чутко прислушивался к тишине, надеясь в массе шорохов и звуков, выявить и вычленить тот, что принадлежит затаившемуся врагу.
Подобно тени, беззвучной и безголосой, неслышно скользил он по саду, сжимая в жилистых руках суковатую дубинку, которой было так сподручно, и приятно охаживать бока, застуканным на месте преступления, подросткам. С каким наслаждением оттягивал он их дубиной вдоль хребта, по тупой башке, словно стремясь навсегда выбить оттуда всю дурь, а также по рукам, прикрывающим голову. С каким упоением гнал из сада перепуганную пацанячью ватагу, не отставая ни на шаг, не прекращая орудовать дубиной, отмечая ее болезненными прикосновениями очередной зад, голову или спину. А потом их, повисших на заборе, подтягивающихся изо всех сил, чтобы поскорее убраться прочь от взбесившегося старикана, от души оттягивал дубьем по ногам, по пяткам, не обращая внимания на отчаянные крики. Чем сильнее и отчаяннее они визжали, тем спокойнее и умиротвореннее становилось на душе, от чувства выполненной на совесть работы. Значит, нужен людям и стране, он приносит пользу, а значит необходим.
С сознанием собственной значимости, с чувством выполненного долга, он возвращался в сторожку, чтобы в тишине и покое попить чаю, предаться неспешным думкам. На счет пацанов он не боялся, они не вернутся, им не до этого. Сейчас они зализывают раны и заняты придумыванием правдивой истории для родителей, по поводу появления у них приличной россыпи ссадин, шишек и синяков. Никанорыч был уверен, что никто из участвовавших в набеге на сад паршивцев, даже под угрозой домашнего ареста, не выдаст домочадцам истинной причины появления на боках и задницах, лиловых отметин. И не из-за великой любви к нему, причина более банальна. Признайся они об истинном источнике происхождения отметин на их телах, то вместо понимания и жалости, придется отведать на собственной шкуре отцовского ремня, а это куда как болезненнее, нежели стариковская палка. Собственные папаши проучат засранцев так, что они на неделю-другую напрочь забудут о набегах на колхозный сад. Им будет не до лазанья по заборам и деревьям, когда ноги едва передвигаются, а задница представляет из себя один багровый, лилово-фиолетовый, синяк.
Несмотря на то, что он частенько подлавливал и жестоко бил дубьем деревенских пацанов, те все равно не оставляли набегов на колхозный сад, как и не расставались с идеей, когда-нибудь поквитаться со своим обидчиком. В том, что это им удастся, Никанорыч сильно сомневался, но не делал ничего, чтобы отбить у них такое желание. Иначе они, осознав бессмысленность и тщету своих потуг, могут бросить к чертям собачьим молодецкую забаву. И тогда служба Никанора будет скучна. Работа потеряет всякий интерес, и поэтому он не придумывал ничего нового, чтобы отвадить ребятню от сада, довольствуясь старыми, испытанными методами, чтобы не лишить себя маленькой радости.
Никанорыч был опасным и хитрым противником, тем интереснее было совершать набеги на колхозный сад, именно во время его дежурства. Когда на службу заступал его напарник Кузьма, ребятня находила иное, более интересное занятие, нежели кража колхозных яблок и груш. Не было в эти дни ничего интересного, никакого адреналина в кровь. Они слишком хорошо знали повадки старого лодыря Кузьмы, проспавшего всю жизнь на складе, будучи кладовщиком, продолжающего спать и сейчас, на пенсии, теперь уже в должности сторожа. Хотя должность сторожа, по определению, отрицает такое понятие, как сон. Но скажите на милость, кто пойдет ночью проверять его службу в саду, и так все прекрасно осведомлены о том, что там происходит на самом деле. Желающему навести порядок в этом деле, он без раздумий отдаст и свой пост, и зарплату, настолько ничтожную, что вряд ли кто на нее позарится. Поэтому Кузьма спал по ночам также крепко, как и дома, даже крепче, поскольку ему никто не мешал. Его старуха оставалась дома и противным храпом не мешала наслаждаться прелестями сонной ночи. К тому же он знал, что никто не полезет ночью в сад в надежде на том озолотиться. Все это бред и должность сторожа нужна скорее не для пользы дела, а для видимости и отчетности. Этого добра, что было у него под охраной, было полно и на личных подворьях сельчан, и вряд ли кого из местных оно могло прельстить, даже теоретически. Единственными незваными гостями сада могли быть деревенские мальчишки, гоняться за которыми у Кузьмы не было ни малейшего желания, тем более, что он проигрывал им в скорости и сноровке. Прятаться и подкрадываться он не умел, не хотел, и вряд ли бы смог.
Природа наградила его отменными габаритами, намереваясь видимо, поначалу поделить все это богатство на двоих, но потом передумала, и все это великолепие досталось одному ему. К этому богатству природа добавила в довесок всего один лишь недостаток, ставший основополагающим в его дальнейшей жизни. Этим недостатком была лень. С раннего детства он не любил, и не хотел, сначала учиться, а затем трудиться, предпочитая праздное безделье, желательно на боку. С трудом, одолев обязательную школьную программу, он, закончил краткосрочные курсы кладовщиков, и получил не обременительную, не слишком денежную, но устраивающую его во всех отношениях работу, на которой можно было сколь угодно долго отлеживать бока. Так и проработал он на складе всю жизнь безвылазно, умудрившись даже при вечном безденежье, обзавестись семьей, женившись на девушке, пленившей сердце красотой и статью, народившей ему целую прорву детишек.