Естественно, против каждой из этих точек зрения существовали сомнения и возражения, и в этом случае нельзя упрекнуть политическое руководство Рейха в том, что они не видели возражений и не принимали их в расчёт. Рейхсканцлер Бетманн боролся против войны подводными лодками, как он никогда не боролся против плана Шлиффена, и когда он в конце концов уступил, то сделал это без внутренней убеждённости. Однако давление стало преобладающим. Руководство военно-морского флота привлекло на свою сторону не только теперь почти всемогущее Верховное командование сухопутных войск, но также и рейхстаг (включая ряды социал-демократов) и общественное мнение. Противящиеся этому политики рассматривались уже почти как предатели и саботажники победы Германии.
План Шлиффена был тайной ошибкой Генерального штаба. Ошибку неограниченной подводной войны сделал весь немецкий народ в своей совокупности.
При этом играли определённую роль старые предвоенные идеи, что ведь истинным противником была собственно Англия, с которой приходилось бороться за мировое господство; никогда не пережитая горькая обида от объявления войны Англией, от блокады англичанами и то, что прежде как раз с Англией никогда так не обращались. Против Франции и России Германия вела по меньшей мере столь же активную войну, как и они против Германии, но на чрезвычайно действенное ведение войны Англией против Германии до тех пор могли отвечать только булавочными уколами. В конце концов, пришло совершенно верное осознание того, что теперь Англия не давала распадаться всей вражеской коалиции и что с устранением Англии вся война будет выиграна.
И к тому же следует представить моральное состояние, в котором тогда, в начале 1917 года, была Германия: недоедание и перенапряжение, чрезвычайно трепетные ожидания, нервное нетерпение, ощущение медленно убывающих сил, отчаянные поиски идеи, которая всё же ещё обещала победу. Вот был некто, и он обещал победу в течение шести месяцев с относительно малыми новыми жертвами, так сказать, пращой Давида, прямым ударом под ложечку ненавистного главного врага! Это следовало пропустить, не попробовав? Не возникло тихого предостерегающего голоса сомнения, который напомнил бы о том, что едва ли всё может произойти так просто, что единственное чудо-оружие ещё никогда не решало исхода войны, что против каждого нового оружия раньше или позже будет найдено противодействующее средство. А Америка? Америка была далеко, и время до того момента, когда она действительно сможет вмешаться, казалось долгим.
В конце концов, всё сводилось к тому, можно ли будет осуществить обещание ежемесячно уничтожать суда общим водоизмещением 600 000 тонн. Никто не мог этого знать, однако кому следовало доверять, если не специалистам военно-морского флота, которые могли это оценить прежде всех? А они все говорили с одним настроем – настроем не только абсолютной самонадеянности, но и почти уже отчаянного напора. Были адмиралы, которые публично поручались своей честью, что Англия посредством неограниченной подводной войны через шесть месяцев – некоторые говорили даже, что через четыре, – будет принуждена к миру. Однако это были не трезво обдуманные слова специалиста, а скорее пропагандиста. Но в ушах одновременно жаждущего победы и уставшего от войны, физически и духовно напряженного до предела народа это должно было звучать неотразимо.
Известно, как это началось. Неограниченная подводная война началась 1 февраля 1917 года, и Америка объявила войну Германии 3 апреля – после всё же двухмесячной задержки, во время которой президент Вильсон тщетно пытался добиться третьего отзыва решения немцев или, по крайней мере, исключения для американских судов. В течение трёх месяцев подводные лодки исполняли всё и более, чем всё, что обещалось в их отношении. В апреле потопленный тоннаж достиг невероятной цифры в 849 000 тонн, и в Уайтхолле и на Даунинг-стрит лица были бледны: для Англии это был момент войны, когда и для неё перед глазами непосредственно и пугающе встало поражение. Однако голь на выдумки хитра. На грани катастрофы английское командование военно-морских сил испробовало нечто, что прежде все его специалисты оценивали как бесперспективное: систему конвоев для торговых судов. И это сработало, как по волшебству.