— Ну что? Что? — повысил голос Дубинин. — Что с того?
— А то, что моя метрика!
— Ого! Так это ты граф? — лениво бросил Орлов. Раздался общий смех. — Графьев с фамилиями Дузик не бывает, — торжествуя, закончил он.
Раздался новый громовой взрыв смеха. Поручик Ржецкий, узкогрудый, с непомерно длинным носом и неулыбчивым ртом, подчеркнуто весело катался по тахте.
— Я не понимаю, господа... — бормотал потерянно Дузик. — Кажется, я не давал никому повода... Я прошу, господа... Наконец, я требую! Послушай, Ржецкий...
— Иди ты! Иди ты! — хохотал поручик, подтянув колени к подбородку, продолжая кататься по тахте. — Ну, насмешил!.. Насмешил!... Граф Дузик.
Споро подскочил, протрезвев будто, кривоногий Сысоев. Прошелся на руках перед Дузиком, пропел баритоном, сильным и неожиданно приятным:
Едет чижик в лодочке в очень важном чине.
Пойдем выпьем водочки по этой причине!
Дузик, грязно ругаясь, нашарил в глубине бокового кармана бриджей револьвер и, вскинув его быстрым автоматическим жестом, хотел было выстрелить, но Орлов железной рукой схватил его за кисть, сжал ее и, мгновенно вывернув, заставил выпустить револьвер. Придвинув его к себе ногой, он поднял его, брезгливо сунул под одеяло, сказал:
— Пить не умеете, господа. Фу!
— А что вы можете предложить нам? — с вызовом улыбнулся штабс-капитан.
— A-а!.. Придумайте, господин капитан, что-либо подходящее для этих горячих детских голов, одурманенных спиртом и бузой. Придумайте, прошу вас.
— Извольте, — спокойно сказал казавшийся увальнем бывший начальник орловского штаба. — «Бутылочку». Традиционная игра русского офицерства.
— Где? — живо поинтересовался Сысоев.
— Винный подвал Септара — пустая пещера.
— Я согласен, господа! — радостно хлопнул себя по бокам штабс-капитан, поспешно застегивая френч. — Кто со мной?
— Вам бы только кровь пускать, — сказал Ржецкий. — Берите и меня: чему быть, того не миновать. От судьбы и сумы не уйдешь, гс-да. — Он вытащил изящный бельгийский браунинг и посмотрел в дуло.
— А вы, граф? — спросил Сысоев.
— Я убью вас!... Там... В подвале! — воскликнул поручик Дузик. — Есть же бог!
— Кто четвертый? Вы, лейтенант?
— Я спать буду. — Гетман рухнул лицом в подушки и тут же захрапел.
В сопровождении пожилого слуги-татарина офицеры спустились стершимися каменными ступеньками в галерею. Винные подвалы Септара были невелики и, судя по всему, почти пусты. Пахло затхлой, душной сыростью, прокисшим вином и мокрым деревом. Татарин провел их в пустой, метров в сорок квадратных, подвал и, оставив плошку с чадящим фитильком, вышел.
— Господа, известны ли вам все условия игры? — деловито осведомился Орлов. — Я, как старший, считаю своим долгом... Прошу написать необходимые слова. Вот бумага... Карандаш, правда, один. — Он усмехнулся, начал писать первым, проговаривая текст вслух, чтобы дать образец: «В смерти моей никого не вините». И подпись. —
Орлов передал карандаш Дузику, сказал тихо: — Давайте-ка вы, граф...
— Вы... верите? — еще тише переспросил тот.
— Безусловно, — серьезно сказал Орлов. — Хотя это ничего не меняет в вашем положении. Все ли написали, господа? Записки прошу положить в ваши карманы, как того требует форма. — Он снова усмехнулся. — Хотя так делали до войны. Ныне же ничей труп не рождает подозрений. Расходитесь по углам. Кто водит — добровольно?
Вызвался Дузик. Остальные согласились: так правильно. Поручику, который не очень твердо держался на ногах, завязали глаза и дали «смит-вессон» с тремя патронами в барабане. Орлов вывел его на середину подвала, развернул несколько раз вокруг себя, предупредил строго:
— Стрелять по ногам. Попадешь выше — убьем.
Дузик пробормотал что-то нечленораздельное.
— Господа офицеры! — воодушевленно провозгласил Орлов. — Все готовы? Начали! Тишина! Все!
Холодный, сырой и темный подвал погрузился в настороженную тишину. Даже дыхания людей не слышалось. И вдруг чей-то настороженный голос отчетливо из угла: «Ку-ку!», а другой, озорной, где-то рядом откликнулся: «Ку-ку!» И сразу прогремело два выстрела. Подвал наполнился едким запахом пороховой гари.
— Мазло, — констатировал пренебрежительно Сысоев и, переместившись, крикнул: — Ку-ку, граф! Ку-ку!
Дузик снова выстрелил на голос и снова промазал.
— Стой, Дузик! — азартно сказал Сысоев. — Предлагаю иные правила. Играем вдвоем. У тебя выстрел и у меня. Твой — первый, согласен? А вы, господа? Чудно! Прошу выйти лишних.