4
Поздний осенний вечер темен — ни зги не видно. Двое верхом, хорошо знающие дорогу, двигались быстро. Первый, помоложе и повыше, в длинной кавалерийской шинели, скакал на полкорпуса коня впереди, словно проводник или человек, отвечающий за жизнь своего спутника. Тот, другой, был в бурке и полковничьей папахе, держался в седле привычно, чуть набок, полые кони спотыкались, из-под копыт летели мелкие камни, галька.
— Сейчас Байдары, — сказал молодой. Одно плечо у него было заметно выше другого.
Дорога сделала петлю, и они услышали море. Оно сильно шумело впереди. Из-за стены разрушенного здания — когда-то здесь была почтовая станция — выдвинулась размытая фигура, послышался хриплый голос:
— Стой! Кто идет? — Раздался лязг затвора.
— Полковник Скандин с адъютантом! — спокойно ответил молодой.
— Пропуск!
— «Керчь!»
— Проезжайте! — Тень исчезла в развалинах.
Проехав еще две версты, всадники повернули направо, на тропу, спускающуюся к морю.
— Имение «Форос», — сказал младший. — Бывшее.
— Знаю, — небрежно отозвался полковник. — Образцовое имение, на весь Крым: триста десятин, богатый дом — картин замечательных уйма, скульптуры. Да... Между прочим, имелась и электрическая станция — качала воду в искусственные пруды и фонтаны.
— Ни черта не осталось! — весело отозвался адъютант. — Немцы, самостийники, татары — кого тут не бывало! Все по кирпичику, по гвоздику. И владельцев не сыщешь.
Некоторое время они спускались молча.
— Хорошо, дождя нет, — снова завел разговор молодой.
— Все хорошо, — отозвался полковник. — И ветра нет, и шторма нет. И то, что Форос — у мыса Сарыч[13] самая южная точка. И мы вроде бы не опаздываем, без приключений. Только курнос ты — зело заметно.
— Сейчас Сарычский маяк помигает.
— А он работает? — В голосе полковника впервые прозвучало беспокойство.
— Как когда.
— Лучше бы не работал Золототканый.
— И это мы можем, и это в нашей власти.
— Без приказа ничего, Иван!
— Слушаюсь, господин полковник!
Всадники спешились и, держа коней в поводу, продолжали тихо спускаться к морю. Оно ощущалось рядом, за последними рядами деревьев — шорохом ленивой волны, волочащей гальку, запахами йода, водорослей и каплями морской воды, которую разносил окрест теплый южный ветер. У границы пляжа полковник сказал:
— Видишь?.. Прибыли вроде.
— Точно. Будто сереет, — согласился молодой. — С парусом, кажется.
— Верно кажется, — подтвердил Скандии. — Обождешь здесь! Давай фонарь.
— Может, здесь запалим? — молодой с готовностью встряхнул спичками.
— «Запалим», — передразнил полковник. — Вы что, в конюшне росли, ротмистр? — Полковник вздохнул и, тяжело ступая, зашагал по пляжу. Мелкая галька и песок дико взвизгивали у него под ногами.
Приблизившись к кромке воды, он постоял, напряженно всматриваясь в тихую прибрежную темень. Сзади, из парка, наплывало холодное туманное облако, расползалось по воде, уходило в темноту. Полковник под буркой зажег свечу, вставил ее в фонарь, осторожно задвинул в окошке красное стеклышко. И посигналил фонарем в море, прикрывая фонарь полой бурки.
Тотчас мигнул неподалеку ответный красный глазок — он словно висел над водой. Вспыхнул два раза и погас. Послышались всплески: кто-то осторожно работал веслами. Из туманного, сырого облака выдвинулся нос лодки, заскрипел по отмели. Проворно выскочил человек в зюйдвестке, брезентовом костюме рыбака и высоких негнущихся резиновых сапогах. Вместе с полковником он легко вытащил лодку на отмель, настороженно спросил, разгибаясь и держа руку в кармане широких штанов:
— Как там «Брат»?
— Выписан.
— Я так и не понял, куда он был ранен?
— В левую. Все в порядке. Привезли что-нибудь?
— Инструкции для «Баязета».
— Как? — воскликнул Скандии. — Это же нарушение!.. Это невозможно!