В четыре часа дня, в окружении свиты, прибыл генерал Фостиков, назначенный начальником обороны Феодосийского района. Он бегом поднялся по трапу на борт «Дона», закричал, надсаживаясь:
— Кто старший? Ко мне! — Увидел Гулыгу и поманил его: — Это вы член правительства по военным делам? — И добавил откровенно издевательски: — Пожалуйте-ка ближе. Еще ближе!
Гулыга подошел, взял под козырек.
— С парохода всех вон! — четко выговаривая каждое слово, приказал Фостиков.
— То есть как? — не понял Гулыга.
— Всех вон! — топнув ногой, закричал Фостиков. — За полчаса, за десять минут! Чтоб никого! Я гружу войска в первую очередь. Никого другого! Казаков! Фронтовиков! Все!.. Ясно?
Началась паническая разгрузка.
Орловцы вышли из порта за проволочную ограду. Приморская, Итальянская, Генуэзская и другие улицы и площади были запружены войсками. Все пути к порту оказались закрыты.
— Обратно попасть будет труднее, — сказал грустно лейтенант Гетман. — Зря вышли. — Его лицо викинга отвердело.
Войска стояли вдоль улиц — тихо и, казалось, безучастно ждали распоряжений. Стояли обозы, кухни, телеги с ранеными и тифозными, тачанки, легкие батареи — все это предстояло бросить. Электростанция не работала, и серые сумерки быстро накрывали город. Толпа неистовствующих беженцев осаждала центральные портовые ворота. Навстречу потоком устремлялись группы штатских, высаженных с кораблей. В полутьме обе лавины сшибались, закручивались водоворотом, стараясь перебороть одна другую. Люди давили друг друга, дрались, орали. Время от времени раздавались выстрелы, стоны, проклятья, ругательства. Внезапно кинулась к воротам полусотня казаков, крутя над головами плетьми, разрезая толпу и оттесняя ее от ворот некормлеными, злыми конями. На какое-то мгновение площадь перед входом, мощенная лобастым булыжником, оказалась свободной, и туда с винтовками наперевес вошли две шеренги пластунов с примкнутыми штыками.
Началось медленное движение кубанцев к пристаням. Навстречу им жалкой цепочкой тащились те, кто недавно считал себя спасенными от большевиков, кого выгнали с кораблей. Ни один человек не знал, где находятся красные. Ходили зловещие слухи, что их головные отряды, переодетые в форму дроздовцев с черными орлами на золотых погонах, заняли подворье Топловского монастыря и вышли к морю...
Орловцы шли внутри нескончаемого коридора войск, поглядывая по сторонам в надежде увидеть хоть один огонек в доме, куда можно было бы постучаться. Дома были темны, ставни закрыты. Улица казалась вымершей. И вдруг пришла неожиданная помощь в лице толстенького человека в кавалерийской до пят шинели, который скатился колобком с крыльца и кинулся к Дузику с радостными восклицаниями:
— Кого вижу?! Дузик?! Вот встреча!
— Ба! Сиг-Сигодуйский! — обрадовался и поручик. — Знакомься, мои друзья.
— Очень приятно, — толстенький человек шаркнул ножкой и улыбнулся, став похожим на доброго гнома.
Он провел их в дом, где временно размещалось то, что осталось от его санитарной части. Гетман и Дузик получили новое, с гарантией от вшей, обмундирование, Кэт — форменное платье и косынку сестры милосердия. Задав несколько вопросов, Сиг-Сигодуйский поинтересовался ее документами. Ксения Белопольская через час стала Вероникой Нечаевой, служившей в Корниловском полку и находившейся в Феодосии после ранения.
Утром они благополучно погрузились на «Владимир». Это было тоже одно из чудес, которое устроил Викентий...
Ксения-Кэт-Вероника не осознавала еще, что навсегда покидает родину. Ей казалось, просто продолжается сумасшедшая гонка вместе с орловцами — вперед, назад, по степям и горам на загнанных конях... А теперь вот и по морю... Жило в ней, упрямо продолжало существовать ощущение иллюзорности, театральной недостоверности всего происходящего теперь, всех событий — некой временной условности самой ее жизни, длившейся, точно сон. Да, сон... И Ксения все думала, все ждала: проснется, а вокруг все по-старому — милый ей «Бельведер», заботливая Арина, добрый и любящий дед, беседующий после обеда с тихим доктором Вовси. Она все надеялась, что сон вот-вот кончится и она проснется в своей кровати. Но не просыпалась, не просыпалась...
...А князь Андрей, принявший на себя должность офицера связи штаба главкома и наблюдавший за началом эвакуации, мотался по крымским портам.
В момент погрузки «Владимира» он оказался в Феодосии, на пристани, и видел все то, что видела его сестра. Ему даже показалось на миг, что на палубе мелькнуло ее лицо. И тут же скрылось, заслоненное другими, разбойного вида лицами. Андрей кинулся было к трапу, где продолжалась погрузка кубанцев и казачьи сотни тесной, плотной змеей поднимались на борт и скрывались в трюмах, но пробиться не смог и, отступив, пошел по пристани, вдоль вздымающегося отвесной стеной борта с облупившейся краской, вглядываясь в тех, что стояли на палубе. И опять на миг увидел ее, но это была сестра милосердия, ее лицо лишь чем-то напомнило ему Ксению.