Дорога свернула к северу, поближе к горам и подальше от моря. Лошади пошли еще медленнее, с натугой. Они, как заведенные, по очереди часто отворачивали хвосты и долго, на одной ноте, попердывали. Эти звуки мучительно стесняли Ксению. Старый возчик ловко спрыгнул с передка и, причмокивая и крутя вожжами, пошел вровень с телегой.
Ксения проснулась от ощущения удивительного покоя. Она открыла глаза и увидела небо. И не могла сразу сообразить, где находится. Слева над ней нависал покосившийся телеграфный столб с оборванными проводами. У ее ног, совсем близко, возвышались две страшные морды. Глядя на Ксению дикими от ярости глазами, быки равнодушно перемалывали жвачку. Ксения резко села и не увидела моря. И от этого растерялась и испугалась еще больше. Лошади стояли. Впереди возвышался огромный воз с сеном, закрывая дорогу. Максим, попыхивая носогрейкой, обернувшись через плечо, глядел на Ксению чуть покровительственно.
— Где мы? — спросила она.
— Гора Шан-Каю позади, так что и Симеиз, считай, проехали, барышня.
— А почему стоим?
— Хто ж знает. Все стоят, и мы. Ищут кого будто.
— Кого ищут? Кто?
— Комиссар будто удрал, анафема. А коли комиссар — ваши, беляки, ищут, знамо дело.
— Может, пойти узнать?
— Узнать? — осклабился старик. — Чего ходить? Позовут! — Это был какой-то иной Максим, разговорчивый, грубый и незнакомый.
Впрочем, об этом она подумала позже, когда вспоминала свою злосчастную поездку. Тогда же Ксения просто соскочила с телеги, отряхнула от сена широкий подол, поправила высоко зачесанные волосы и пошла вперед, вдоль полуметрового каменного бордюра, ограждавшего дорогу на повороте, ниже которого круто сбегала вниз скальная осыпь.
Впереди огромного воза с сеном, уже за поворотом, стоял пароконный белый открытый экипаж под полосатым с оборочками тентом, с длинными ступеньками, идущими вдоль всего бока от переднего до заднего колеса, похожий на катафалк. Из четырех скамеек занято было три. И все приличной публикой, как радостно отметила про себя Ксения. На переднем сиденье, за кучером, восседавшим высоко на мягких козлах, в черном армяке и цилиндре несмотря на жару, расположился надменный пожилой господин с женой, такой же сухой и англизированной, с бесстрастным, удивительно белым, точно запудренным без меры лицом. Напротив, рядом с мальчиком лет двенадцати-четырнадцати в матроске, в котором уже узнавались черты его родителей, — неопределенного возраста седая дама с очень высокой грудью и осиной талией, видимо гувернантка. У их ног чемоданы, круглая коробка, плетеная корзина с провизией. Спинами к мальчику и гувернантке сидели еще трое: почтенного вида дама в широкополой шляпе, беспрестанно обмахивавшаяся огромным веером из перьев, подвижная полненькая девушка и мужчина, который безмятежно спал, закрыв лицо платком. «Двое мужчин в экипаже и оба штатские, — подумала Ксения. — Странно, в такое время я ни одного военного». Поздоровавшись, она осведомилась о причинах задержки. Надменный господин и его семейство не удостоили ее взглядом. Зато полненькая девушка, с молчаливого одобрения матери, за одну минуту успела рассказать, что едут они из Симеиза в Ялту, чтобы присоединиться к отцу и братьям, сесть там на пароход и всем вместе уехать в Константинополь, а оттуда в Париж, что с трудом нашли они извозчика, который все тянул, тянул с отъездом и говорил, что собирает попутчиков, а когда образовалось наконец семь пассажиров, заломил с каждого такую цену, что господин Артюхов (быстрый взгляд на переднюю скамейку) пригрозил поколотить его, ежели он не побоится бога. Извозчик уступил, твердо обещал хоть и к вечеру, но доставить их к месту, но тут такая задержка непредвиденная — уже полчаса как остановились и ни с места.
Ксения удивилась такому общему нелюбопытству и безучастности к собственной судьбе, но не сказала про это, не осудила незнакомых ей людей, а заметила только, что интересно все же узнать, кто и почему их задерживает, и двинулась дальше. Марина — так звали подвижную девушку — хотела было выскочить за ней, но многоопытная мать цепко схватила ее за руку и, молча сжав, удержала в экипаже. Ксения столь же бесстрашно могла пойти и навстречу гибели своей, потому что не знала ни людей, ни времени, в котором жила, ничего такого, что должна была знать для собственной сохранности. Она обогнула несколько пустых крестьянских возов — их, хозяева терпеливо сидели рядком на каменном бордюре, — татарскую арбу с большими, в рост человека, колесами, нагруженную какими-то мешками и прикрытую старыми сетями, и оказалась перед довольно обширной каменной террасой, куда выходила дорога. Первое, что увидела Ксения, — множество мужчин, группами расположившихся на земле. Сотню, вероятно, не меньше.