Корабельный агент подтверждает подобную возможность. Его поддерживают два таможенника, бывшие тогда на причале. Один утверждает: на пирс прибыл грузовик забрызганный грязью. Три матроса с трудом сгрузили ящик и подняли на борт. Кому принадлежал грузовик, он сказать не может... Защитник вновь привлекает внимание присяжных к уже рассмотренному судом факту — доказано, что таинственный грузовик прибыл в Гавр в 3 часа. Расстояние более двухсот километров. Следовательно, он выехал из Парижа до покушения на Миллера, которое произошло около часу...
Председательствующий делает заявление: в суд явился бывший министр внутренних дел Дормуа и передал письмо, в котором изложены причины, мешающие ему публично давать показания, так как они явятся разглашением правительственной тайны. Как бывший член Правительства Дормуа не считает себя вправе давать оценку действий своих коллег. Однако если высокий суд сочтет необходимым, Дормуа готов представить отчет парламенту или своим избирателям.
Обратившись за советом к прокурору Помонти, председатель сказал, что ответ Дормуа вполне обоснован и соответствует французским законам.
Узкий коридорчик соединял зал с комнатой, где сутками томились свидетели. Мрачно. Сыро. Деревянные скамьи, чугунная печь. Давно не мытое серое окно. Свидетели остерегаются говорить между собой: ни для кого не секрет, что среди них имеются и «информаторы». Вот день назад адмирал Кедров обменялся несколькими репликами с Кусонским. Десятиминутный их разговор, подслушанный кем-то, был немедля доложен председательствующему и комиссару Маршу, которые уже на следующем заседании потащили недоумевающего адмирала к следовательскому барьеру...
Старый адвокат Морис Рибе, поседевший на процессах во Дворце Правосудия, отлично знающий дело и владеющий голосом, упорно «выстраивал» версию, преследуя чисто политическую цель. Казалось, Плевицкая его нимало не интересовала. Он старался доказать: генерала Миллера советские агенты завлекли в «Советский дом» на перекрестке Жасмэн-Рафе и бульвара Монморанси, убили, а его труп скрытно, возможно, в ящике на грузовике советского полпредства переправили в Гавр, где перегрузили на пароход «Мария Ульянова», чтобы отвезти в Россию. Впрочем, и у Рибо явно не хватало доказательств по всем пунктам, и он, первый, хорошо понимая это, упорно продолжал отстаивать свою версию.
7
Первым словом предоставляется Рибе.
Рибе: (вопрос Кедрову): Правда ли, вы сказали: в этом деле надо давать показания не по совести, а по обстоятельствам?
Адмирал Кедров: Ничего подобного не было сказано! Прошу переводчика господина Цапкина быть максимально точным. Кусонский сказал мне: «Кажется, я перестарался», а я ответил: «Никогда не следует слишком стараться. Все нужно делать в меру»...
Рибе: Ответ дан свидетелем не по существу. Прошу вызвать сына генерала Миллера... — Не знает ли он о том, что Туркул не раз заявлял о необходимости убрать начальника РОВСа?
Сын Миллера подтверждает это. Однако адвокат Филоненко заявляет, что Туркул допрашивался и обыскивался своевременно. Против него и Шатилова нет никаких улик.
Эксперт Феврие докладывает о материальных расходах семьи Скоблина-Плевицкой.
Филоненко, возражая, приводит данные, полученное от Плевицкой. Здесь учтены гонорары за концертные выступления и суммы, выданные ее супругу от имени РОВСа и через «Внутреннюю линию». Его данные существенно расходятся с данными экспертизы. Феврне доказывает, что семья никогда не располагала значительными суммами.
Тщательно протоколируются оба мнения.
Дают показания: редактор газеты «Возрождение» Семенов, акомпаниатор певицы Дубенский, эмигрант Зензинов, тюремный врач доктор Поль; журналист Борис Суворин, активные евразийцы Клешины, генерал Иван Егорович Эрдели, председатель комиссии, созданной РОВСом в целях поиска похищенного Миллера, бывший генштабист, работающий ныне в Париже шофером ночного такси; снова журналист Вакар (газета «Последние новости»), некий Пика, который видел Миллера в день исчезновения у метро в непромокаемом пальто (которое, по словам Натальи Николаевны, находится дома); капитан Григул, продемонстрировавший записную книжку Скоблина, содержание которой вызвало споры и разнородные мнения... Показания всех вышеназванных свидетелей не содержали никаких новых сведений, которые могли бы реально помочь суду...
Председательствующим с сожалением было отмечено, что следствием пока по-прежнему не допрошены генералы Федор Федорович Абрамов и Антон Васильевич Туркул, до сих пор не получившие право на въезд во Францию. Между тем их показания, показания людей, чрезвычайно близких к обоим исчезнувшим генералам, возможно, смогли бы прояснить ряд важных моментов, дать новый толчок следствию, прояснив заодно и кое-какие обстоятельства жизни небезызвестного полковника Монкевица, исчезнувшего в начале тридцатых годов и вроде бы появившегося в Москве не то в качестве пленника, не то сотрудника ОГПУ. И французская полиция, и представители русского «Воинского союза» должны помнить, что именно Монкевиц давал весьма нечеткие показания по делу генерала Кутепова, исчезнувшего при столь же загадочных обстоятельствах, как и нынешние...