— Что можете сказать о нем?
— Обожаю допросы-разговоры. Правда, в этом смысле жизнь меня пока баловала. Издетский был подонок, растленный тип, педераст и плохой работник.
— Был? Почему был? — живо перебил Монкевиц.
— Потому, что я теперь, к счастью, езжу один. Станислав Игнатьевич исчез, слава богу, и я ничего не знаю о нем.
— Издетский погиб как герой в России, борясь с чекистами. А вы его поносите. Нехорошо, Альберт Николаевич... Еще вопрос о недалеком прошлом, разрешите?
— Зачем спрашиваете? И о чем вам хотелось бы послушать?
— Вернемся к генералу Перлофу. У него в подчинении находился Издетский. После смерти — или убийства — генерала Издетский признался нам, что некий агент, воспользовавшись оплошностью, взял с него письменное обязательство сотрудничать не то с английской, французской, не то с советской разведкой. С группой активистов его послали в Москву. Выполняя задание, он погиб. Что вы скажете?
— Вечная память.
— А не вы, случайно, вербовали его?
— Нет, не я. У меня иная профессия. Я, например, не стал бы вербовать такого. Трус, подлая и продажная душа, хотя о покойниках не принято говорить плохо.
— И тем не менее вы — из людей, наиболее близких к Издетекому в течение довольно длительного срока.
«Знает ли он что-то или просто блефует, пробует версии, подсказанные кем-то? Знаменским? Может, Перлоф привлекал Знаменского к работе сыскного бюро?.. Вряд ли. История Перлофа давно размоталась бы. Нет, они ничего не знают. Надо переходить в наступление. Монкевиц — не Перлоф, хватка не та. Есть возможность с ним справиться...»
— Ну, вот что, Монкевиц, — сказал он спокойно, но с явной угрозой. — Хватит болтать. Теперь послушайте меня. И не перебивать!.. Вам известны мои отношения с главнокомандующим. Я вечером иду к нему и докладываю следующее: Николай Августович работает на Кутепова. Поэтому Кутепов осведомлен обо всем, что происходит и в главном штабе и на Топчидерской вилле. Поэтому Монкевиц старательно «топит» и Знаменского. Монкевицу хорошо заплачено. Назвать сумму, которую вы получили? У вас на лице замешательство? Не надо, полковник. Я не собираюсь вас вербовать в разведчики. Как я сказал, это не моя специальность. Я прошу о мелкой, в сущности, услуге.
— Что вам угодно? — выдавил Монкевиц. — Я слушаю.
— Вот так лучше, Монкевиц, без устрашающих и провокационных разговоров. Вы меня совсем задавили, любезнейший.
— Выбирайте выражения, однако. — глаза полковника совсем «разъехались». — Мне нечего бояться Врангеля.
— Да они с Кутеповым, чтоб не ругаться, продадут нас дешевле, чем купили. Неужели не понятно?
— Что вам надо?
— Я хочу, чтобы вы взяли меня к Кутепову с собой, представили. И помогли уговорить Врангеля отпустить из «курьеров».
— Что я получу?
— Хорошего сотрудника для себя и для Кутепова. Мне надоели дипломатические вояжи. Как и Александр Павлович, считаю, что большевики, столковавшись с союзниками на почве торговли, выиграли все послевоенные дипломатические конференции. Нужна новая тактика. Потом время само распорядится и все расставит на свои места, покажет, кто есть кто. Пока — надо действовать.
— Но я вас совсем не знаю, господин Венделовский.
— Врете. Возьмите еще раз мое досье, начатое покойным Перлофом. Поговорите с Врангелем. Услуга за услугу, Монкевиц.
— Надо подумать, взвесить.
— Некогда, полковник. Вечером я буду принят главнокомандующим и уже не смогу ни за что поручиться.
— Хорошо; вы меня убеждаете. Но взаимные гарантии. Я должен иметь гарантии.
— Никаких гарантий, полковник. Только мое слово. Больше, к сожалению, ничего. А вы бы хотели?
— Ну... Давайте обменяемся письмами, в которых изложим взаимные обязательства.
— Письмо вы получите, Николай Августович. Мы вступаем в отношения, основанные на взаимном доверии. Это не карточный долг. Впрочем, я не уговариваю вас. Думайте, решайте.
— Сколько у меня времени?
— Минута. И должен заметить, что, когда вы брали кутеповские франки через... Не будем называть имен, не так ли? Хотите? Пожалуйста! Через генерала Абрамова, начальника болгарского отдела РОВС. Где была встреча — вас интересует? София, отель «Москва».
— Достаточно, — выдохнул Монкевиц. — Я согласен.
— Я жду ваших действий, полковник. И боже сохрани вас от необдуманных шагов.
2
Врангель принял решение немедля перевезти жену и детей в Брюссель. И хотя сам он пока еще оставался на Топчидерской даче, поспешные сборы напоминали ему Севастополь и эвакуацию. «У меня нет времени для анализа событий и расчета хотя бы первых шагов в Париже», — подстегивал он себя. И через каждый час вызывал кого-нибудь из приближенных — советоваться о сворачивании штаба, возможностях перевода и нелегального существования хотя бы одного отдела в Париже вне РОВСа, с подчинением только ему. Не мог же Врангель остаться вдруг один перед лицом уже сформировавшейся, крепкой организации, спаянной именем великого князя? Врангелю была необходима хоть небольшая группа людей, преданных ему, готовых идти на смерть ради выполнения его приказа. Но где взять таких людей теперь? Как проверить их? Останется, конечно, «император» Кирилл. Те круги примут его с распростертыми объятиями. Но примкнуть к группе князя Кирилла — навечно лишиться благорасположения подавляющей массы эмиграции, признать узурпатора власти. Военное окружение «императора» давно сформировано. Наивно думать, что, переметнувшись, он займет главенствующее положение. Быть на вторых ролях — позор. Значит, борьба?.. Нет, увольте! Лучше уйти с поста главкома, хлопнув дверью — громко, на всю Европу. Они еще прибегут звать его, когда изменится политическая и военная ситуация. Еще прибегут...