Доктор Вейнерт, лечивший барона, настаивал на прежнем своем диагнозе — грипп, но, ввиду того, что обнаружились болезненные явления и со стороны кишечника, объявил: гриппозный процесс затронул, несомненно, и пищеварительный тракт, это осложняет лечение. Он не возражал против вызова консультанта из Парижа, профессора Алексинского, а затем и доктора Говертса, считавшегося отличным диагностом-фтизиатром. Они прибыли в самом начале апреля, когда болезнь уже задела левое легкое. Однако все трое сходились на мнении, что и это лишь новое неожиданное Проявление того же гриппозного процесса, все более захватывающего организм.
Правильный диагноз был установлен в середине месяца, когда анализ мокроты установил наличие туберкулезных палочек. Болезнь быстро прогрессировала. На дверях дома, на большом листе бумаги, появилась надпись: «Просят не звонить и не стучать в окна», — врачи требовали полного покоя, еще надеясь на природные силы крепкого организма. Вскоре выяснилось: туберкулезный процесс захватил все легкое, начинается наиболее тяжелая форма его — скоротечная чахотка, захватывающая и сжигающая все органы...
Газеты, как обычно, врали. Пятого апреля — по сообщению И. Алексинского: «...болезнь генерала Врангеля не вызывает никаких опасений. Около двух недель назад он заболел кишечной формой гриппа... Болезнь длительная и довольно мучительная, ибо генерал плохо переносит высокую температуру. Она держится около 39° и даже поднимается выше. Сердце у Врангеля совершенно здоровое, но он не привык хворать». На следующий день в бюллетене о состоянии здоровья бывшего главнокомандующего говорилось: «Состояние генерала Врангеля по-прежнему без перемен. Температура за последние дни понизилась, но все же положение остается серьезным». Двадцатого апреля — новый бюллетень: «Положение генерала Врангеля является угрожающим. Врачи неожиданно констатировали туберкулез в крайне тяжелой форме. Температура доходит до 40°...» За несколько дней до смерти обнаружились определенные явления со стороны мозга. Это свидетельствовало о том, что и мозговые оболочки уже затронуты туберкулезом.
Владимир Бурцев, как всегда охочий до любых сенсаций, поехал в Брюссель навестить больного. Он корреспондировал в свою газету: «Когда я подошел к дому генерала Врангеля, находящемуся на окраинной улочке Брюсселя, меня поразила тишина. И только еще более приблизившись, я увидел на входных белых дверях большой лист белой бумаги, умоляющий всех сохранять полную тишину, в которой так нуждался больной. Я увидел сына главкома и показал ему знаком, что хочу войти. Меня встретила мать генерала Врангеля Мария Дмитриевна и рассказала о герое, свалившемся на их дом. Говорил я и с секретарем Врангеля г-ном Котляревским. Он был полон надежд и уповал на Бога...»
В пасхальную ночь случился сильный нервный и сердечный припадок, сопровождавшийся долгими судорогами. В ночь на двадцать первое апреля приступ повторился. Врангель страшно ослабел, температура резко упала. Врангель угасал. Врачи признали положение его безнадежным. Он силился что-то сказать. Мать нагнулась над ним, положив руку на его лоб, точно успокаивая его.
— Что говорит Петр Николаевич? — спросила жена.
Мария Дмитриевна, не ответив, отошла.
— Так что он? — переспросила Ольга Михайловна.
— Я не понимаю... Он повторяет: «Несчастная семья, несчастная семья», — но что он имеет в виду, я не понимаю, — стараясь скрыть душившие ее рыдания, Мария Дмитриевна поспешно вышла.
В девять утра двадцать первого апреля генерал барон Врангель умер. При кончине были доктор Говертс, генералы Гартман и Архангельский, секретарь, члены семьи. Была отслужена первая панихида. Бывший главком лежал в гробу в любимой черной черкеске. В ногах
Андреевский и Георгиевский флаги. Комната полна цветов. Венки. Почетный караул держат офицеры Корниловского училища с шашками наголо.
Попрощаться с комбатантом и соратником по совместной борьбе приезжают из Парижа генералы Кутепов, Миллер, Шатилов, представители великого князя Николая. Соратники выносят гроб светлого дуба. В нем тело того, кто еще недавно претендовал на право вмешиваться в историю. На крышке гроба — папаха и шашка покойного. Гроб ставят на катафалк, накрывают флагами и черно-желтым штандартом главкома.
Генерал Гартман — представитель РОВСа — командует: «Смирно! На молитву, шапки долой!..»