— Для пользы дела не стоит, Артур Христианович.
— Так и я думаю, Альберт Николаевич, — и лукаво добавил: — Исчезаю. Успехов вам, привет товарищам. Считаю, все с пользой для дела.
Они крепко пожали друг другу руки. Артузов уже словно со стороны оглядел Венделовского и закончил, довольный своей придумкой:
— Ну, а со всем остальным вас познакомит другой товарищ — ваш коллега.
Открылась дверь, выпустив Артузова, и в комнату шагнул... Гошо «Цветков». Вот уж кого не ждал увидеть здесь, в Москве, Венделовский. Они обнялись.
Прежде всего о деле, и, вероятно, именно для этого они были сейчас сведены. Но тут заглянул в полуоткрытую дверь улыбающийся Артузов. Глаза его смотрели с хитрым блеском.
— Что, господа? — улыбнулся торжествующе. — Ждете, появится бог из машины и принесет вам инструкции друг для друга? Инструкций сейчас не будет. Разговор может иметь чисто приватный характер. Так запланировано — два часа. Это мой вам подарок. Счастливо оставаться — и чтоб никаких дел! — он тихо прикрыл дверь и исчез.
— А ты все такой же, Гошо.
— И ты такой же... Что нам делается? Ну, рассказывай.
— Рассказывай ты. Как у тебя?
— Нормально. Доучусь — и снова в путь. Судя по всему — Прага. Там сильная болгарская студенческая колония, много болгар-огородников. И кроме того, — он широко, заговорщически улыбнулся, — военные заводы «Шкода», на которых чехи готовят оружие для новой войны. Дезьем бюро и Интеллидженс сервис обеспечивают контроль за его производством и секретность. Лицензии вроде английские. Поживем в Праге — ах, какой город!.. Вацлавская площадь, мосты через Влтаву, Старо Място! Где еще найдешь такие древние улочки, погребки, памятники средневековья?! Мне повезло, считаю. А ты уезжаешь? Или приехал?
Венделовский кивнул. Лишние вопросы задавать у них было не принято.
— Утром уезжаю, дружище.
— Жаль. Думал пригласить к себе, с женой познакомить. Живу недалеко, у Белорусского. Может, от меня и на поезд? Машину и конспирацию обеспечу, Альбертик. Артузов, по-моему, еще здесь. Разреши, обсудим вариант?
— Не стоит, Гошо. Я с другого вокзала и не один. Дали два часа — радуйся. И за это спасибо.
— Не женился?
— Да нет пока. Все не влюблюсь никак.
— Привередлив... А чему ты все улыбаешься?
— Вспомнил, как мы тебя никак не могли вытолкнуть с родных Балкан. Хватался за каждый кустик.
— Да, тут, если признаться, переоценил я себя. Дело прошлое, можно и рассказать. Чтоб тебя повеселить. Хочешь, а?
— Повесели, — сказал Венделовский. — Самое время нам посмеяться. Но сначала о жене. Где, когда, кто? — все, одним словом.
— Очень, просто, друже. В Вене я сидел. Тихо, спокойно. Один! И вдруг команда: прими радистку, она же шифровальщица, подумай над «крышей». Вот! Не было печали! Но я должен знать, что за человек, что может? Так? Мне отвечают: немка, двадцать семь лет, знает языки, может работать переводчицей в любой технической экспертной фирме. Встретил — женщина потрясающей красоты! Даже слишком — для нашей профессии. В глаза бросается. Все за ней ухаживают. Я, разумеется, тоже. Из соображений конспирации мы «поженились»... Не успел я оглянуться, как влюбился по уши. Мы с Кларой стали мужем и женой по-настоящему. Она мне и сына родить успела, Стояном назвали. Замечательный парень, весь в меня. От ее немецкой породы ничего не осталось!
— Поздравляю, Гошо. Значит, опять расставание?
— Ты про меня? Ничего подобного! Еду с женой и Стояном. Что может быть более надежным прикрытием?!
— Ты прав. А теперь рассказывай то, чем хотел повеселить.
— Незадолго до отъезда из Вены потащил я за собой «хвоста». Знакомец оказался давний. Еще по варненским временам, представляешь? Как будто узнал меня, но вижу, не очень уверен. Мне сменили документы. Стал я польским евреем, изучающим юриспруденцию. А что? Не похож? Посмотри внимательно... Я основательно познакомился с географией родного Белостока — расположение улиц, вокзала, главной площади и базара. Маленький совсем городок, грязный, нищий. Усвоил характерные особенности польских евреев, манеру их разговора, жестикуляции, манеру одеваться, держаться в «обществе». Совсем евреем стал. Сам черный, нос с горбинкой, парик приладил и пейсы отпустил — брат не узнал бы. И я считал, что обрубил «хвост». Начал готовиться к поездке в Союз. Кружным путем через Белград — Софию — Афины. И морем в Одессу. В Афинах я становился армянином. Мелким торговцем, пострадавшим от резни турок. Хорошо? Как бы не так! Чуть не в последний день опять на него наткнулся. Случайно, нет, — кто знает? Ухожу без волнения: вижу, опять сомневается мой сопровождающий. Тут я и промазал. Надо, рассуждаю, пообедать, и время подходящее. Где обедает состоятельный еврей?