— Ты представляешь, тетя говорит, что Дарреллы целую аллею обсадили рододендронами!
Марк поморщился.
— Родо… чем? А что это такое? — лениво поинтересовался он.
— Как, ты не знаешь? — вскинулись одновременно обе женщины. — Это такой кустарник с розовыми цветками. Ну, тот, что растет у нас за домом!
— В самом деле? А мне всегда казалось, что это название какого-то микроба. Стафилококк, рододендрон…
— Фу, Марк, как ты можешь! — воскликнула Бетти, а Мелани скрипуче рассмеялась.
Марк покорно склонил голову.
— Виноват.
— Между прочим, мы ждали вас еще вчера, — сварливо заметила Мелани.
— Но, тетя, — начала оправдываться Бетти, — мы же всегда приезжаем только по выходным.
— Не знаю, не знаю. Но твой любимый пирог я приготовила еще вчера.
— Вот здорово! Ты испекла пирог с малиной? — восторженно спросила Бетти.
— Ну конечно!
— Так, может, перейдем к чаепитию? — вмешался Марк.
Все трое поднялись и направились в сторону дома.
В самом деле, Уилкинса не особенно заботило изящество проекта. В доме было два этажа. На первом располагались большая гостиная, две спальни и комната для гостей, на втором — просторный кабинет, который всегда пустовал, словно ждал настоящего хозяина. К этому надо было прибавить просторную террасу, заставленную плетеной мебелью.
В целом, дом не производил впечатления уютного гнездышка. И Бетти втайне лелеяла надежду, что, когда он перейдет в ее руки, она сделает из него настоящий загородный коттедж. Пока же приходилось мириться с существующим порядком вещей.
— А кстати, где бабушка с дедушкой? — спохватилась Бетти.
— Разве я не сказала? Они уехали на все выходные к Смитам, — ответила Мелани. — Так что можете творить все, что вам в голову взбредет, — снисходительно бросила она.
Бетти улыбнулась в ответ. Марк же устало прикрыл веки. Он был слишком утомлен, чтобы реагировать на дурацкие шутки Мелани Уилкинс.
Чаепитие прошло сносно. Мелани и сама очень любила малиновый пирог. Так что большую часть времени ее рот был занят, чему Марк искренне радовался. Бетти тоже молчала. Головная боль усилилась, и она с трудом сохраняла веселое и беззаботное выражение лица.
— Ну что, ты, кажется, предлагала навестить твою подругу? — спросил Марк, когда был доеден последний кусочек пирога и допита последняя капля чаю.
— Ну да. Только, может, немного отдохнем? — нерешительно произнесла Бетти. — Я сегодня так рано встала. Хочется полежать.
Марк был не против. Он и сам ощущал настоятельную потребность положить голову на подушку.
— Ну, если ты хочешь, — уклончиво ответил он.
Бетти с усилием улыбнулась.
— Пойдем в гостиную?
— Ну да.
— А я пока покопаюсь в саду, — деловито заметила Мелани.
— Какая же ты неугомонная, тетя! — восхитилась Бетти.
— Приходится! — многозначительно сказала тетушка. — Если бы не я, тут бы все бурьяном поросло. А Джереми разве есть до этого дело?
Мелани любила посудачить о своем брате. Однако Бетти была совсем не в том настроении, чтобы поддерживать эту беседу, поэтому оставила замечание тети без ответа.
— Мы немного полежим, хорошо?
— Да лежите сколько душе угодно. В конце концов, вы приехали сюда отдохнуть, разве нет? — примиряюще откликнулась Мелани…
Обнявшись, они легли на большой диван, покрытый пушистым синим покрывалом. Бетти сразу же задремала. К Марку же сон не шел.
Осторожно, чтобы не потревожить невесту, он поднялся и вышел в сад. Оглянулся — Мелани копалась в дальнем конце сада и не могла его видеть. Облегченно вздохнув, Марк направился к беседке. Ему очень хотелось посидеть на свежем воздухе и как следует обо всем подумать.
Итак, в его жизни произошло кое-что важное. Он, кажется, впервые по-настоящему влюбился. И случилось это так внезапно и так не вовремя, что хуже и не придумаешь. Через три недели у него свадьба.
Если он расторгнет помолвку, то нанесет сокрушительный удар прямо в сердце ни в чем не повинной Бетти. Но это еще полбеды. Главное — под угрозу будет поставлена его карьера. Уилкинс шутить не любит. И уж конечно жалеть Марка не станет.
А что он получит взамен? Любимую женщину. Не так уж и мало. Хотя, кто знает, возможно, это не настоящая любовь, а просто кратковременная вспышка страсти, которая через неделю пройдет…
Могло быть и так. Но могло быть и по-другому. Самое странное, что Марк нутром чуял: Пилар — это всерьез и надолго. Он дважды не смог устоять перед одной и той же женщиной, ее глазами, ее обворожительными манерами. Вчерашняя ночь, без сомнения, лучшее, что случалось с ним в жизни. И теперь он ощущал растущее нетерпение. Марк просто хотел, чтобы Пилар была рядом. Сейчас. Завтра. Всегда.