– Как твой живот? – отважилась спросить Салли.
– Нормально. Я просто хочу спать. В номер они вернулись молча.
Маркус даже не попытался поцеловать ее на ночь.
Господи боже. Салли уставилась в ровный белый потолок у себя над головой. Что же Маркус видел? Что слышал? И как долго стоял на тропинке за самыми их спинами? Может, он ничего и не видел. На пляже было темно. И хотя Жиль, несомненно, собирался ее поцеловать, их губы так и не соприкоснулись. Может, Маркус подумал, что Жиль пытался вынуть ресничку у нее из глаза.
Стоит ли об этом говорить?
Салли перевернулась и посмотрела на мужа. Он лежал на боку к ней спиной. Наверное, спал.
– Маркус, – полушепотом позвала она. Трусливая попытка начать разговор.
Он не ответил. Или спит, или не хочет с ней разговаривать. Но скорее всего, спит. Со дня их первой встречи Маркус никогда не отказывался говорить с женой, хотя она объявляла ему бойкот при любом подвернувшемся случае. Но если он на самом деле решил ее игнорировать, значит, сильно разозлился. Достаточно ли сильно, чтобы устроить скандал, который наконец освободит Салли? Эта мысль не давала ей покоя, вселяя надежду и приводя в отчаяние.
Для того, что она хочет ему сказать, никогда не настанет подходящего момента. Никогда. К тому же, подумала Салли с потаенной грустной улыбкой, этот отпуск был так ужасен, что ее предложение подать на развод покажется всего лишь очередной каплей в море несчастья.
Она начала составлять мысленный план: так же спокойно и методично, как программу воскресного барбекю. Скажет ему завтра утром, за сутки до отъезда из Турции. Тогда у них будет двадцать четыре часа на нейтральной территории, чтобы все обсудить. Куда лучше, чем если бы она принялась объяснять ему, почему ничего не получается и не стоит даже стараться, по приезде в Англию.
Потом она позвонит Виктории. Виктории, лучшей подруге с подростковых лет, которая обещала поддержать ее во что бы то ни стало. И до сих пор держала обещание, храня в тайне сомнения Салли насчет Маркуса и их брака. Во время одного долгого телефонного разговора, шепотом, пока Маркус спал на диване в соседней комнате, Виктория даже сказала, что, если Салли когда-нибудь решится на радикальные действия, она может рассчитывать на приют в чудесном фермерском домике Виктории в Суррее.
«И если ты сподобишься, вероятно, и я наберусь храбрости и брошу своего тюфяка, – хихикнув, заметила Виктория. – Можем снять квартирку в Лондоне на двоих. Совсем как в старые добрые времена. Правда, будет здорово?»
Салли, соглашаясь, пробормотала что-то в ответ. Но одно было ясно: Виктория смотрит на их беззаботное незамужнее прошлое сквозь совершенно непрозрачные розовые очки. Второй год в колледже, когда они вместе снимали квартиру, был одним из худших за все время их дружбы. Бесконечные склоки из-за расписания уборки, ворованной косметики, последнего пакета молока. И паническая боязнь, что не удастся захомутать мужчин, которые теперь набили им оскомину. Салли понимала, что Виктория лишь пытается приободрить ее. Даже если Салли докажет, что возможно покончить с умирающим браком и жить на собственную зарплату, Виктория в жизни не расстанется со своей «Агой».[26] И не переживет, если придется отказаться от новенькой «мицубиси-сёгун». Викторию с Робом разлучит только смерть. Салли была уверена.
Но ей придется позвонить Виктории и попроситься пожить в комнате для гостей. И если та согласится, по возвращении в Англию ей не придется даже ехать в их с Маркусом супружеское жилище. В чемодане хватит одежды, чтобы продержаться недельку. А если окажется, что погода вовсе не такая хорошая, какая должна быть в Англии в конце июля, всегда можно подыскать что-нибудь потеплее в обширном дизайнерском гардеробе Виктории.
Закусив губу, Салли прокручивала в голове свой план. Есть ли у нее все необходимое, чтобы в среду выйти на работу? Слава богу, что она заперла ноутбук в верхнем ящике стола, а не взяла его домой, как частенько делала. И хорошо, что в ее офисе довольно демократичная манера одеваться.
Решено. Утром она все ему скажет. Ее охватила легкость, стоило лишь представить, что уже вечером завтрашнего дня она снова станет свободной. И Маркусу так будет только лучше. В конце концов он сам поймет. Найдет женщину, которая полюбит его по-настоящему, и снова будет счастлив. Дело не в том, что Салли его не любила. Вероятно, она будет всегда любить его за все то хорошее, что было у них в прошлом. Просто она больше не влюблена. И слишком молода, чтобы жить без этой страсти.
Менее чем через сутки они будут готовиться к разводу. Салли кивнула, подтверждая правильность своего решения. Но стоило ей закрыть глаза, как подступила горячая соленая влага. Она вытерла слезу, прежде чем та покатилась по щеке.
Маркус вздохнул во сне.
51
– Прекрати!
Кэрри Эн оттолкнула Акселя и сердито уставилась на него.
– Ты что это такое творишь? – спросила она.
– Занимаюсь любовью, – обиженно ответил Аксель.
– Любовью? Ты так это называешь? Да ты разминаешь мне грудь, будто тесто месишь! Я женщина, Аксель. – Кэрри Эн поправила лифчик, чтобы он снова прикрыл соски. – И ты называл меня Натали, – подумав, добавила она.
Аксель выпрямился и невинно взглянул на Кэрри Эн.
– Да-да, Аксель. Ты назвал меня Натали. Более того, ты окрестил меня Натали не один, не два, а целых три раза за столько же минут.
– О боже. – Аксель закрыл лицо руками. «Супер, – подумала Кэрри Эн. – Сейчас он заплачет. А плакать-то должна я».
– О боже, – повторил он.
– Забудь. Не ты один путал мое имя, – заверила его Кэрри Эн, вспомнив особенно обидный случай, когда Грег в самый неподходящий момент выкрикнул «Майри!».
Она взяла скомканное платье, лежавшее рядом с останками построенного Жилем домика из пивных бутылок, и натянула его через голову. Одевшись, почувствовала себя менее уязвимой. И ей уже не хотелось ему грубить.
– Извини, – промычал Аксель.
– Ничего. – Она похлопала его по плечу.
– Мое сердце разбито, – сказал он.
– Я вижу. Хочешь поговорить об этом? – послушно спросила Кэрри Эн.
– А ты хочешь меня выслушать? Кэрри Эн тяжело вздохнула:
– Не так я представляла себе предпоследнюю ночь в Турции, но ладно, валяй. Рассказывай об этой чертовой Натали и твоем разбитом сердце. Бог свидетель, от моих жалоб немало ушей завяло.
– Ушей завяло?
– Я имею в виду, мне в свое время тоже пришлось поплакаться, когда вынесли решение о разводе. Всем своим знакомым до чертиков надоела.
– Я не хочу тебе надоедать.
– Давай выкладывай. Надеюсь, история интересная.
Аксель поднялся и снова стал рыться в прикроватной тумбочке Жиля.
– Не думаю, что нам нужен еще один презерватив, – заметила Кэрри Эн.
Аксель зарделся, как девчонка.
– Я искал не презерватив, – замялся он. На этот раз он достал из ящичка Жиля пачку сигарет – его секретную экстренную заначку для конца месяца. Аксель стащил две сигареты.
– Куришь? – спросил он Кэрри Эн.
– Теперь да, – ответила она, взяв предложенную сигарету.
Ночь обещала быть долгой.
Отойдя от пляжной тропинки на безопасное расстояние, Жиль зажег сигарету и сделал долгую неторопливую затяжку. Легкие наполнились дымом, и он сразу же расслабился. Он был раздражен. Салли была совсем не такая, как все. И ему нравились их перепалки.
У бассейна продолжалась поздняя ночная пирушка. Горстка гостей, жаждущих вдали от серых будней оторваться на всю катушку, напивалась до беспамятства и крутилась в безумных танцах. Вторая симпатичная англичанка все еще была здесь. Жиль обманулся с датой ее отъезда. Думал, что она приехала на две недели, а оказалось, что она с подругами тоже улетает через два дня. Сейчас она сидела за столиком у бара и наблюдала, как ее соседка по комнате танцует грязные танцы с инструктором, добавляя к стандартным движениям, которым он обучал ее днем, весьма необычные па. У Яслин был скучающий вид. Она вертела в руках стакан и пялилась на тающие кубики льда, будто те могли открыть ей вечную истину о человечестве.
26
Фирменное название кухонной плиты компании «Глинуэд груп сервисез» (Glynwed Group Services).