И этот сук его вес выдержал. Видимо, вяз, сыграв свою любимую шутку и потерпев неудачу, пал духом. Фарш примерно с тем же чувством, с каким любитель мелодрамы наблюдает с галерки, как кульминационная сцена оборачивается полным фиаско, следил, как его друг и наниматель добрался до нижнего сука и благополучно спрыгнул на землю.
Кей не принадлежала к девушкам, готовым заплакать по любому поводу, но почувствовала, что на глаза ей навертываются слезы. Она извлекла взбудораженного котенка из пиджака Сэма и опустила на траву, а он немедленно совершил новую энергичную попытку взобраться на дерево. И, потерпев неудачу, умчался в угольный подвал, чтобы исчезнуть из общественной жизни «Сан-Рафаэля» до вечера.
— Ваши бедные руки! — воскликнула Кей.
Сэм с некоторым недоумением посмотрел на свои ладони. От возбуждения он даже не заметил, что они слегка пострадали.
— Пустяки, — сказал он. — Пара царапин, и все. Фарш не стерпел подобного легкомыслия.
— А! — сказал он. — А потом, не успеешь оглянуться, как в них попадет грязь и все кончится столбняком. Вот у моего дяди грязь попала в царапину, и через три дня мы уже покупали траур по нему.
Кей ахнула.
— Точнее будет сказать: через два с половиной. Он ведь скончался к вечеру.
— Я сбегаю за губкой и тазиком, — испуганно сказала Кей.
— Вы так добры, — сказал Сэм. О женщина, ощущал он всей душой, в веселье дней мы угодить не можем ей, когда ж страданьем жизнь полна, как ангел, нас хранит она [10].
И чуть было не продекламировал это вслух.
— Да чего вам беспокоиться, мисс, — вмешался Фарш. — Ему проще пойти да вымыть руки под краном.
— Пожалуй, так будет лучше, — согласилась Кей.
Сэм посмотрел на своего практичного подчиненного с тем выражением обиды и омерзения, которое его стряпня порой вызывала на лицах отпетых гурманов в кубрике «Араминты».
— Сегодня у тебя свободный день, Фарш, я не ошибся? — произнес он холодно.
— Извиняюсь?
— Я сказал, что, мне кажется, ты злоупотребляешь досугом. Почему бы тебе иногда не поработать немножко? Если ты воображаешь себя полевой лилией, так поглядись в зеркало и избавься от этого заблуждения.
Фарш от оскорбления выпрямился.
— Я оставался тут, только чтоб помогать и подбодрять, — сказал он сухо. — Ну а теперь, когда, так сказать, опасность миновала, мне тут делать нечего.
— Совершенно нечего, — от души согласился Сэм.
— Я ухожу.
— Ты знаешь дорогу, — сказал Сэм и повернулся к Кей. — Фарш осел, — объяснил он. — Под краном! Эти руки нуждаются в тщательной перевязке.
— Пожалуй, — согласилась Кей.
— Стопроцентно.
— Так пойдемте в дом?
— Безотлагательно, — сказал Сэм.
— Ну вот, — сказала Кей минут десять спустя. — Думаю, так хорошо.
Искуснейшая работа самого знаменитого хирурга не могла вызвать у ее пациента большего восторга. Сэм смотрел на свои промытые и заклеенные полосками пластыря ладони с восхищением, граничащим с экстазом.
— Вы окончили медицинские курсы! — сказал он.
— Нет.
— Так вы не медсестра? И никогда не работали в больнице?
— Никогда.
— В таком случае, — сказал Сэм, — это чистейшей воды талант. Врожденная гениальность. Вероятно, вы спасли мне жизнь. Да-да, и не спорьте! Помните, что Фарш говорил про столбняк?
— Но мне показалось, вы считаете Фарша ослом.
— Во многих отношениях, конечно, — сказал Сэм. — Ноиногда в нем говорит неотшлифованный здравый смысл. Он…
— Но ведь вы страшно опаздываете в редакцию.
— Опаздываю куда? А! Ну да, наверное, придется туда поехать. Только прежде я должен позавтракать.
— Хорошо, но поторопитесь. Дядя начнет беспокоиться, что с вами что-то случилось.
— Да. Какой чудесный человек ваш дядя!
— Да, не правда ли? Всего хорошего.
— Я еще не встречал человека, который внушал бы мне такое уважение.
— Это его чрезвычайно обрадует.
— Так добр!
— Да.
— Так терпелив со мной.
— Думаю, ему требуется большой запас терпения.
— Человек, работать с которым чистое наслаждение.
— Если вы поторопитесь, то скорее начнете наслаждаться.
— Да, — сказал Сэм, — да. Э… вам не нужно что-нибудь ему передать?
— Нет, благодарю вас.
— А! Ну, так знаете что, — сказал Сэм, — вы не хотите где-нибудь перекусить со мной сегодня?
Кей заколебалась, но тут ее взгляд упал на ладони в полосках пластыря, она оттаяла. В конце-то концов, совершенный ради нее героический поступок обязывает девушку.
— С удовольствием, — сказала она. — Гриль в «Савое», в час тридцать?
— Хорошо. Вы пригласите и моего дядю? Сэм вздрогнул:
— Но… э… будет замечательно.
— О, я совсем забыла. Он сегодня завтракает с кем-то в Пресс-клубе.
— Да? — сказал Сэм. — Правда?
Его теплое чувство и уважение к мистеру Мэтью Ренну возросли до предела. Он вернулся в «Мон-Репо» в убеждении, что существование в мире таких людей, как Мэтью Ренн, служит абсолютным опровержением пессимистическим взглядам на будущее человечества.
Тем временем Кей в своей роли дублерши Клэр Липпет, которая только что в очередном бюллетене о состоянии своего здоровья сообщила, что мигрень утихает и она надеется часам к двум быть уже на ногах, принялась за энергичную уборку дома. Вообще-то она терпеть не могла такую работу, но в эти минуты ее стимулировало непонятно веселое настроение. Она обнаружила, что предвкушает завтрак в «Са-вое» почти с тем же нетерпением, какое в детстве охватывало ее с приближением дня рождения. Не желая объяснить это обаянием молодого человека, которого она еще сутки назад терпеть не могла, Кей решила, что ее радует возможность вкусно поесть в приятной обстановке. До самого последнего времени днем она была вынуждена питаться в доме миссис Уиннингтон-Бейтс, и вкус этих трапез, подобно вкусу прославленной жевательной резинки, оказался очень стойким.
Она покончила со столовой и перешла в гостиную. Тут ее внимание привлекла ее собственная фотография на каминной полке. Она взяла фотографию и начала ее внимательно разглядывать.
От этого занятия ее отвлек резкий двойной удар в дверь. Это явился почтальон со второй почтой, а стучал он потому, что среди писем в «Сан-Рафаэль» одно было для Кей и писавший не наклеил на него марку. Кей уплатила два пенса и вернулась с ним в гостиную, уповая, что его содержание оправдает такую финансовую операцию.
При ближайшем рассмотрении она пришла к выводу, что указанная сумма была потрачена не зря. Письмо вышло из-под пера Уиллоуби Брэддока, который, выводя буквы и выражая свои мысли равно неуклюже, желал узнать, не сочтет ли Кей возможным выйти за него замуж.
18. Беседа за ресторанным столиком
Небольшой вестибюль савойского гриля, выходящий на Савой-Корт, располагает к тихим размышлениям, и Кей, войдя туда в двадцать минут второго, обрадовалась, что она здесь первая. Ей требовалось одиночество, и она сожалела, что через десять минут явится Сэм и покончит с ним. С той минуты, как она прочла послание Уиллоуби Брэддока, она ломала голову над задачей, которой он ее одолжил, и пока еще не решила ее ни в его пользу, ни против.
В его пользу говорил тот факт, что он был приятным атрибутом ее жизни с тех пор, как она себя помнила. В весенние дни она в его обществе разоряла птичьи гнезда, зимними вечерами перекидывалась с ним в картишки на невинный детский манер и (как уже сообщалось), сидя на деревьях, остро критиковала его привычку спать в носочках. Все это стоило многого. Выйти замуж за Уиллоуби, бесспорно, значило обеспечить приятную преемственность при смене одного образа жизни на другой. Однако…
— Привет!
В вестибюль вошел молодой человек и остановился перед ней. Она было подумала, что это Сэм сейчас позовет ее пировать; затем, очнувшись от размышлений, подняла глаза и узрела это пятно на роде человеческом — Клода Уиннингтона-Бейтса.