Как правило, «Домашний спутник» Пайка полностью поглощал внимание Клэр, его горячей поклонницы, но в этот вечер ее мысли блуждали, так как в душе у нее царила тревога, перед которой даже «Пылающие сердца» Корделии Блэр оказались бессильны.
Клэр была очень встревожена.
Накануне ее жизнь омрачилась тенью, правда лишь отчасти поглотившей солнечное сияние, однако грозившей полным затмением в недалеком будущем. Она свозила Фарша на Джон-стрит представить его своей матери, и приближение тени она заметила на обратном пути.
Что-то в поведении Фарша показалось ей странным. Девушка, только-только романтично помолвленная с избранником своего сердца, никак не ждет, чтобы этот избранник, пока они сидят рядышком наверху автобуса, вдруг принялся мрачно рассуждать о неразумности поспешных браков.
Ее удивляет и ранит, когда он упоминает своих друзей, которые, очертя голову, нырнули в омут семейной жизни, а затем долгие годы раскаивались в своей торопливости. А когда, глядя перед собой каменным взором, он приводит ей в пример Самсона, доктора Криппена [15] и прочих знаменитостей, не обретших счастья у домашнего очага, ее охватывает некоторое беспокойство.
А именно в таком духе вел разговор Фарш Тодхантер, когда они возвращались с Джон-стрит. Клэр вспоминались наиболее яркие его афоризмы, и даже тот факт, что Корделия Блэр упекла своего героя в развалины мельницы, где на первом этаже таился злодей, а подвал был набит динамитом, не смог удержать ее интереса. Она апатично перелистнула страницу и наткнулась на «Беседы Тетушки Исобель с ее девочками».
Невольно Клэр чуть-чуть повеселела. Она всегда прочитывала беседы Тетушки Исобель до самого последнего слова, так как считала эту даму исчерпывающим справочником по любым житейским проблемам. И вера эта отнюдь не была незаслуженной, ибо Тетушка Исобель, подобно мудрому лоцману, мягко направляла швыряемые бурей утлые суденышки своих ближних обоего пола между мелями и подводными рифами в океане жизни. Если вам не терпелось узнать, дуть ли на горячий чай или дать ему остыть в положенный Богом срок, Тетушка Исобель обеспечивала вас советом. Если, обращаясь к ней с более животрепещущим вопросом, вы желали установить истинную подоплеку букета, который вам преподнес молодой брюнет, она истолковывала и это, причем открывала у каждого индивидуального цветка тайные мистические свойства, о каких этот цветок в себе даже не подозревал.
Должна ли дама, прощаясь с джентльменом, с которым только что познакомилась, пожать ему руку или просто кивнуть? Может ли джентльмен преподнести даме коробку шоколада, не взяв тем самым на себя каких-либо обязательств? Следует ли матерям всегда сопровождать дочерей? Знакомя друзей, следует говорить «мисс Джонс — мистер Смит» или «мистер Смит — мисс Джонс»? И, как следствие этого вопроса, говорит ли мистер в подобном случае «счастлив познакомиться с вами» или «очень рад»?
И всякий раз у Тетушки Исобель был наготове верный ответ. И все, что она писала, имело вселенское приложение.
Вот как и в этот день. Едва Клэр начала читать, как ее внимание привлекла заметочка, озаглавленная «Встревоженной» (Аппер-Сайденхем).
— Ах ты! — сказала Клэр.
Заметочка гласила:
«Встревоженной (Аппер-Сайденхем). Вы пишете мне, дорогая моя, что человек, с которым вы помолвлены, как вам кажется, охладевает к вам, и вы спрашиваете меня, как вам следует поступить. Ну, дорогая моя, сделать вы можете лишь одно, и этот совет я даю всем моим милым девочкам, которые обращаются ко мне с таким горем. Вы должны испытать этого человека. Видите ли, ведь, возможно, он вовсе не охладевает, возможно, его гнетут какие-то деловые заботы, и поэтому он кажется расстроенным. Если вы испытаете его, то скоро узнаете правду. То, что я рекомендую, может показаться чуточку неблагонравным, но все равно попробуйте. Притворитесь, будто вам нравится другой джентльмен из круга ваших знакомых. Даже пофлиртуйте с ним самую капелюшечку.
И вам скоро станет ясно, дороги ли вы еще этому молодому человеку. Если да, то вы заметите в нем признаки волнения. И даже намерения расправиться с соперником. В былые дни, как вы знаете, рыцари сражались на турнирах за любовь своей дамы. Подвергните Герберта, или Джорджа, или как бы его ни звали, недельному испытанию и посмотрите, не удастся ли вам довести его до турнирной стадии».
Клэр отложила газету дрожащей рукой. Прямо для нее написано! Укрыться от Тетушки Исобель было невозможно. И всякий раз она попадала в самую точку.
Конечно, возникали всякие трудности. Тетушке Исобель легко было рекомендовать, чтобы вы пофлиртовали с другими джентльменами из круга ваших знакомых, но что, если ваш круг очень ограничен и не включает другой возможной жертвы? В смысле блестящего мужского общества Берберри-роуд переживала тяжелое время. Почтальон уже в годах, а если и останавливался поболтать, то говорил только о своем сыне в Канаде. Представитель булочника, наоборот, был желторотым мальчишкой, как и представитель мясника. К тому же она могла бы улыбаться всем им хоть целый час, Фарш бы этого все равно не увидел. Она все еще размышляла над этими сложностями, когда снаружи донесся свист, возвестивший о ее госте.
Вчерашний холодок еще окутывал мистера Тодхантера. Не то чтобы он был таким уж холодным, но и тепла от него не исходило. Он умудрялся поддерживать умеренную температуру. И напоминал вареную рыбу, пролежавшую на блюде слишком долгое время.
Он поцеловал Клэр. То есть формально это был поцелуй. Но это не был поцелуй недавних дней.
— Что стряслось? — спросила Клэр, глубоко раненная.
— Ничего не стряслось.
— Стряслось.
— Не стряслось.
— Да!
— Нет!
— Ну так, — сказала Клэр, — что стряслось?
Этот интеллектуальный обмен мыслями, казалось, усугубил хмурость мистера Тодхантера. Он погрузился в угрюмое молчание, а Клэр, чей подбородок вздернулся на угрожающую высоту, приготовила чай.
От чая гость не оттаял. Он съел ломтик поджаренного хлеба, отведал кекса и осушил чашку, но сохранил насупленную мрачность, так что Клэр вспомнился старый граф из «Пылающих сердец». Но у старого графа была веская причина уподобляться человеку, который испил вино жизни сполна и вынужден созерцать осадок на дне кубка. Ведь он прогнал свою единственную дочь от своей двери и, правда ошибочно, полагал, что она умерла от чахотки в Австралии (на самом деле умерла другая девушка). Но почему Фарш уподобился тому, кто испил эль жизни до дна оловянной кружки и обнаружил на дне дохлую крысу, Клэр никак не могла понять, и оскорбленное чувство ввергало ее в дрожь.
Однако она была хозяйкой, принимающей гостя. («Хозяйка, принимающая гостей, милочки, никогда не должна давать волю личным чувствам» — Тетушка Исобель.)
— Не хочешь свежего салатику? — спросила она. Ей подумалось, что салат может сыграть решающую роль.
— А! — сказал Фарш, питающий слабость к кочанному салату.
— Я сбегаю в огород и срежу тебе парочку.
Он не предложил пойти с ней, что само по себе было очень многозначительным. И Клэр, взяв нож, пошла по дорожке, а ее сердце налилось свинцом. Она была так поглощена своими мыслями, что даже не посмотрела через изгородь, пока ее ушей не достиг странный стон, донесшийся из пределов «Мон-Репо». Он пробудил в ней любопытство. Она остановилась, прислушалась и, в конце концов, поглядела.
Сад «Мон-Репо» являл собой занимательное зрелище.
Сэм поливал цветы на клумбе, неподалеку собака Эми стояла по колено в воде в лохани, а неизвестный Клэр плюгавый человечек с гладко выбритой верхней губой купал ее.
Обоим эта процедура явно большого удовольствия не доставляла. Эми, на манер своего биологического вида в подобных случаях, казалось, готовилась испустить дух, с чем отнюдь не собиралась покорно смириться. Ее скорбные глаза были возведены в тоске к небу, лоб наморщился от грустного недоумения, и время от времени она испускала печальный вопль. И при этом обиженно встряхивалась, и Шимп Твист — ибо, как указала бы мисс Блэр, это был он — неизменно оказывался в пределах досягаемости.
[15]
Криппен — врач, казненный за убийство женщин. Криппен женился, а затем убивал жену, чтобы получить страховую премию.