— Лучше знать, что вас ждет за проступок, прежде чем совершить нечто незаконное, — голос Мелиора сегодня казался мне чересчур пугающим, он явно переборщил с наведением страха в души первокурсников, но они внимали ему с открытыми ртами.
Я прониклась всеобщим настроением, пообещав себе почитать на досуге, что там за назидательные истории.
— Запомните. Ни один хранитель не должен стремиться к тому, чтобы узнать о своем прошлом, ни один престол, инит и архангел не имеет право обсуждать решения Загорна. Вы рождены теми, кто вы есть — слугами богов, и не имеете права на ошибку, — вещал Мелиор, а я уже не слушала, погрузившись в собственные мысли.
Мелиор и Аврелиан явно спелись, словно намекая мне на то, что происходит. Кого они стараются предостеречь, о чем таком знают, предупреждая еще раз хранителей, инитов, престолов и даже архангелов?
Окончание лекции Мелиор обозначил своим молчаливым уходом, а первокурсники еще долго обсуждали то, что им довелось сегодня услышать. Если престолы, знакомые с правилами Олимпа, вели себя более равнодушно, то хранители бушевали, высказывая негативные мнения по поводу несправедливого правления Загорна.
Выскользнув за дверь, я предпочла остаться в стороне от дебатов, но моему тихому уходу не суждено было сбыться. За дверью стоял Аврелиан, который сгреб меня в охапку и утянул в туманное облако, созданное взмахом его руки.
Глава X
Закономерность ошибок и их последствий
(Арина)
В то время как я возмущенно размахивала руками, выплескивая на Аврелиана все негодование, скопившееся в душе, он стоял и молча наблюдал за мной, скрестив на груди руки. Высокий, серьезный, немного отстраненный и, как обычно, облаченный в длинную белоснежную мантию, украшенную золотой и серебряной вышивкой. От пристального и изучающего взгляда его теплых карих глаз, приправленных янтарными искрами, хотелось спрятаться.
— … и покажите мне строчку в уставе Храма, где черным по белому написано, что ректор имеет право хватать студентов и уволакивать их в… это! — я сделала неопределённый жест рукой, не представляя, как называется облако, которое переместило нас из коридора в кабинет Аврелиана в считанные мгновения.
— Это называется облачное сообщение, — разъяснил ректор нейтральный тоном, продолжая с интересом изучать меня, как букашку под микроскопом. — Возможно только на территории долины и только избранным.
Я закатила глаза, бессильно опускаясь в глубокое кожаное кресло, придвинутое вплотную к книжным полкам. Отсюда открывался великолепный вид на начинающее темнеть небо, усыпанное еще бледными звездами-точками. В камине жарко полыхало пламя, желтыми языками облизывая почерневшую от сажи каменную кладку и давая мне время на то, чтобы привести в порядок разрозненные эмоции, захватившие меня с головой. Пальцы нервно сжимали подлокотники, чтобы не сорваться на беспокойное постукивание по кожаной обивке.
Аврелиан продолжал стоять за спиной — молчаливый и собранный. Я затылком чувствовала его изучающий взгляд и гадала, зачем он притащил меня сюда.
— Я хотел поговорить, — наконец, сказал Аврелиан, словно предвидя мой вопрос. — Насчет всего произошедшего.
В голове взорвался фейерверк мыслей, от которых в горле появился противный горьковатый привкус страха, и я вперила взгляд в окно, машинально отмечая спокойную гладь озера и темные пятна — сады Поднебесной.
— Не мне вам говорить, что библиотек я не поджигала и смертельного зелья не варила, — сказала я хриплым голосом, проклиная свое волнение.
«Об этом ли разговоре шла речь, или ректор собирался обсудить нечто иное: например, тесное соприкосновение наших тел в Парящих аллеях?»
Аврелиан издал какой-то неразборчивый хмыкающий звук и преодолел то расстояние, которое нас разделяло, загородив собой вид из окна. Он смотрел пытливо, грозно нахмурив брови и напрягая челюсть до четко проступивших желваков.
— Ты часто оказываешься в неподходящем месте в неподходящее время, — произнес он, едва размыкая губы. — И по случайному стечению обстоятельств в седьмой секции после происшествия снова оказалась ты, вместе с Майклом Гавром.
— У вас паранойя, Аврелиан, — покачала я головой, округлив глаза. Все противоречивые эмоции, навеянные его появлением на лекции Мелиора, враз улетучились. Я снова испытывала лишь глухую, болезненную злобу, приправленную нотками ненависти к умению Аврелиана выводить людей из себя.
Его потемневший карамельно-обжигающий взгляд приковался к моему лицу, и злость стала обоюдоострой. Аврелиан дернулся, приблизившись к креслу и положив свою ладонь на мое плечо. Он нависал, и я теряла уверенность, закусывая губы, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, о которой позже непременно пожалею.
— Поверь, Арина, то, что сейчас происходит в Храме семи ступеней каким-то образом связано с тобой. Я чувствую это, — уверенно заявил Аврелиан, продолжая гипнотизировать меня. — Лучше признайся сразу, чтобы избежать неприятных последствий. Что ты знаешь о Майкле Гавре и Нобис?
— Ничего, — выпалила я, вжимаясь в спинку кресла, лишь бы быть подальше от горячей ладони Аврелиана, только вот он не отпускал, сжимая ткань рукава. — Сказала же, что ничего! Вы специально делаете меня виноватой, когда сами кругом виноваты?! Выкрали мою сестру из привычного ей мира…
Я хотела и дальше говорить, обвиняя Аврелиана во всех бедах, только вот он внезапно переместил ладонь на пуговки воротника и захватывая ткань в кулак, лишая меня дара речи. Дернув платье наверх, Аврелиан заставил меня подскочить на ноги, чтобы не задохнуться от нехватки воздуха.
— Запомни раз и навсегда, Арина, — сказал он обманчиво ласковым голосом, а в его глазах разгорался настоящий пожар, съедая темный зрачок огненными всполохами. — Я не принуждал твою сестру к решениям, которые она приняла самостоятельно.
— Но вы украли у нас Злату, — обвинила я ректора, не собираясь сдаваться и не замечая того, как руки Аврелиана слегка подрагивают, а черты лица каменеют.
— Твоя сестра — носительница искры моей погибшей возлюбленной, и ее место здесь, в Храме семи ступеней. — Неуверенно ответил мне ректор, резко опуская руки и пряча их за спиной.
Его взгляд затуманился, словно память погружала Аврелиана в далекое прошлое.
— Я так любил Злату, что сошел с ума от горя, когда потерял. Я мечтал увидеть ее черты в любой женщине, хоть мало-мальски похожей на мою возлюбленную. Я скитался по мирам, натыкаясь взглядом на светловолосых красавиц, но ни у одной из них во взгляде не разливалось столько жизни, сколько было в глазах Златы. Я боготворил свою возлюбленную, и совершил ошибку, наткнувшись на божественную искру Златы в твоей сестре.
Видимо, признание давалось Аврелиану непросто, потому что на его лбу я заметила мелкие бисеринки пота, а черты лица ректора напоминали маску: болезненную, полную скорби и застарелой тоски.
— Я нарушил законы Олимпа, лишив Злату отведенного ей срока жизни, и не оправдываю своих поступков, но хочу избежать последствий, — Аврелиан снова вернул взгляд к моему лицу. — И ты поможешь мне с этим, если не хочешь стать тенью.
Я проглотила готовое вырваться возмущение, едва совладав с потрясением.
— Это угроза? — голос не желал меня слушаться, переходя в сиплый шепот. Слишком уж серьезно и спокойно выглядел Аврелиан, произнося свое ультимативное предложение о сотрудничестве. Явно не врал.
— Если Загорн узнает, что ты до сих пор не в Межмирье, он сделает это сам, наслаждаясь каждым мгновеньем боли, которую ты испытаешь, — сказал зловещим тоном Аврелиан, но я прервала его взмахом руки.
— Ясно, — ответила сквозь зубы, сжимая кулаки и отворачиваясь к книжным полкам, лишь бы Аврелиан не видел моих слез.
— Но, если ты до сих пор хочешь стать тенью, я тебя отпущу, — добил меня ректор, отходя к столу и опускаясь на стул с высокой спинкой и резными подлокотниками. Я не видела этого, скорее, почувствовала, услышала его мягкую поступь, шевеление бумажных страниц, скрип сидения и тяжелый вздох самого Аврелиана.