— Я никогда не смогу забыть, как здесь совсем недавно вынесли приговор одному из нас, — внезапно прошептала одна из хранительниц, которая висла на плече у Остина, и меня словно ушатом ледяной воды облило. Я вздрогнула, почувствовав, как Нобис каменеет, напрягаясь всем телом.
— Никто этого не забудет, — произнесла она, нервно поправляя волосы. — Но приговор вынесен, и Ллойд никогда не получит того, о чем так мечтал. Он не вернется домой, чтобы отомстить отцу, он обречен скитаться по мирам до тех пор, пока не получит прощение самого Загорна.
— Неплохая практика для хранителя, — попытался отшутиться Остин, но его шутка не смогла поднять мне настроение. Всю прогулку я только и думала о том, чего добился Ллойд. Он стал примером для всех нас, примером того, как месть ослепляет и ведет к саморазрушению.
Глава XXV
На пути к иной жизни
(Аврелиан)
Голос Загорна все еще звенел у меня в голове, но его присутствие уже не давило так сильно. Я и забыл, каково это находиться в обществе высшего, могущественного бога, от решения которого зависят судьбы всего Поднебесья. Великолепный в своем белоснежном облачении с золотой вышивкой, статный, властный, обличающий, Загорн восседал в моем собственном кресле, как на троне, а четверо архангелов каменными статуями застыли за нашими спинами, как молчаливые соглядатае, готовые в любой момент исполнить волю высшего бога, и только Поэна задумчиво покачивала ногой. Она хмурила брови и ни на кого не смотрела, перебирая пальцами ткань пепельной мантии. Рукав приподнимался, обнажая красивое запястье, изрезанное линиями темной татуировки, уходящей по предплечью вверх — знак принадлежности ангелам смерти, который останется с Поэной, по какому бы пути она ни пошла дальше.
— Сплошное разочарование, — процедил Загорн злым тоном, сжав пальцы на подлокотнике кресла и слегка наклоняясь вперед. Будь он огнедышащей тварью, давно бы испепелил меня взглядом, оставив лишь горстку пепла. — Дал моей дочери погибнуть и, нарушая все запреты, прибегнул к поискам ее искры. И к чему это привело? К тому, что теперь ты спишь со своей адепткой? Как низко ты пал, Аврелиан!
Загорн буквально рычал, оскалив зубы и ослепляя меня блеском драгоценных камней, усыпавших его обод — знак величия. В янтарных зрачках играли молнии, на скулах вздулись желваки, губы Загорна подрагивали и уголки сползали вниз, демонстрируя мне собственное пренебрежение. На Поэну он ни разу не взглянул, но я знал, что без ее присутствия меня бы казнили без причин и следствий. И еще неизвестно, что стало бы с Ариной! Сейчас Загорн думал, что она одна из многих, хранительница, которая проникла в мою постель и околдовала меня настолько, что я поделился с ней своей божественной искрой, и слава ангелам смерти! Если бы только Уно проговорилась, нам бы с Ариной больше не держаться за руки, не спать в одной постели, сжимая друг друга в объятиях и не смея думать, что отныне так будет всегда.
— Так и будешь молчать? — вскрикнул Загорн, а я представил, как перед ним сидит Арина, сжавшись от страха и боли.
«Нет, он не получит и малейшего шанса увидеть ее, не то, чтобы говорить!» — подумал я, собирая остатки воли в кулак.
— Что ты хочешь от меня услышать? — безжизненным голосом спросил я, глядя в лицо своего злейшего врага, который когда-то держал меня на руках, даруя свет путеводной звезды. Как далеки те времена, и как много лжи, лицедейства и неблаговидных поступков нам открывается, пока мы взрослеем. — Что я сожалею? Это вряд ли…
— Что ты отрекаешься от девчонки и навсегда покидаешь долину, растворяясь наряду со своим змеенышем, который учинил тут расправу над архангелами! А судьбу девочки доверь решить нам, — выплюнул Загорн, снова сжимая пальцы на подлокотнике кресла. Он явно намекал на отравление Ахорна, но позабыл, что и Уно принимала активное участие в том, чтобы совратить адептов Храма с их верного пути.
— Они всего лишь дети, — ответил я спокойным тоном, на который едва хватало сил и терпения, — и я не отрекусь ни от одного из них, тем более от Арины.
Загорн ударил кулаком по столу, заставляя архангелов встрепенуться. Все четверо напряглись, предугадывая дальнейшее развитие событий, но я итак знал, чем все закончится.
Загорн не зря захлебывался ядом, отравляя своим дыханием воздух вокруг, потому что лишь Поэна, как нейтральная сторона и представительница ангелов смерти, решает в этой комнате, кому жить, а кому умирать.
— Довольно, — подала она голос, поднимаясь с кушетки у окна. — Достаточно, — сказала Поэна, поднимая руку.
Загорн скрипнул зубами. Я отчетливо услышал этот звук, пряча ухмылку и с облегчением выдыхая. Если Поэна вмешалась, значит, этому бесконечному спору скоро придет конец.
— Я приняла решение, — медленным и спокойным тоном сказала Поэна, застывая возле окна и приковывая к своей фигуре взгляды всех, кто сейчас находился в моем кабинете. — Ллойд наказан, а Арина виновна лишь в том, что влюбилась в высшего, будучи простой… хранительницей.
Вздрогнув, я сжал челюсти так сильно, как только мог. Поэна едва не назвала Арину смертной, но, соврав при высшем, она лишала себя всяческих привилегий, в том числе и жизни в подпространстве среди ангелов смерти. Она сделала и свой выбор тоже.
— Аврелиан нарушил правила, и за это понесет наказание. Отныне Храм — это дом для адептов, учебное заведение, ректором которого станет достойный. Мы с вами выберем его, не так ли, Загорн? — спросила Поэна, обратившись к высшему, который лишь коротко кивнул, оставаясь при этом с маской надменности и оскорбленной гордости на великолепном лице, словно высеченном из куска драгоценного металла.
Поэна вновь развернулась к окну и посмотрела на долину, расправив плечи и сомкнув руки за спиной.
— Храм Семи Ступеней — это самое лучшее место для того, чтобы обучать детей Олимпа, — воодушевленно произнесла она, — и ваш приезд ничего не изменит, Загорн. Для Уно можете придумать любое наказание, но судьбу Ллойда и Арины решать не вам. Отправляйтесь к себе на Олимп и готовьте комиссию, которая рассмотрит всех претендентов на роль будущего ректора Храма.
Поэна сама не представляла, какую битву затевает, но я уже отрешился от мыслей об этом, предоставляя ей полное право распоряжаться здесь всем до назначения нового ректора. Загорн же не сказал больше ни слова, величественно поднимаясь с моего кресла и молча покидая кабинет. Архангелы вышли следом, а Поэна еще немного постояла, глядя в окно, после чего устало выдохнула и повернулась ко мне лицом.
— Прости, но мне бы в любом случае пришлось лишить тебя должности, — сказала она, словно оправдываясь.
— Спасибо, что сохранила наши жизни, — ответил я коротко, поднимаясь с кресла и обходя стол, чтобы в последний раз занять законное место ректора Храма Семи Ступеней.
Мелиор и Робус материализовались на пороге, едва в коридоре затихли шаги высших. На их лицах читалась тревога, но я молча покачал головой, призывая их к молчанию. Мелиор приоткрыл полу мантии, демонстрируя бутылку превосходного виски, и я усмехнулся, открывая ящик и доставая бокалы.
— Не буду вам мешать, — сухо отчеканила Поэна, вздернув подбородок и прошествовав мимо моих друзей, при этом она так грозно посмотрела на Мелиора, что тот стушевался и запахнул мантию, едва не удушив себя при этом.
— Она остается за главную? — насмешливо спросил Робус, закрывая дверь и оглядывая кабинет таким взглядом, словно прощался с ним, а я кивнул, зажигая пламя в камине и всеми мыслями устремляясь к Арине.
«Как там моя девочка? Гуляет с друзьями и думать обо мне забыла?»
Я до сих пор ревновал ее к каждому парню, что просто смотрел на нее, и никак не мог привыкнуть к тому, что Арина каждый вечер засыпала в моих объятиях.
— Моя мечта сбылась, — устало выдохнул Мелиор, вольготно располагаясь на кушетке и закидывая ногу на ногу. Он достал виски и смотрел, как янтарная жидкость играет бликами в свете пламени. — Я увидел Загорна — правителя Олимпа.
— Нашел о чем мечтать, — буркнул Робус, нервным жестом одергивая рукава мантии. — Благословен тот час, когда он покинет пределы долины!