— Ей не привыкать делать что-то с силой. Обычно она помогает найти душам выход. Ну, по крайней мере так было. — уточнил Арон.
Он перевел взгляд на Уну, но та лишь сдержанно повела плечами.
— Знаю — Улыбнулся парень — Я все про нее знаю.
Кеннет, постучав яйцом о наковальню принялся снимать скорлупу. А Уна отвела глаза заранее зная о чем он сейчас скажет.
— Ведь если мужчина и женщина спят в одной постели, между ними не должно быть секретов?
— Вероятно… — смутился Арон его прямоте.
— Ты ведь пришел сюда, чтобы поговорить об этом?
Арон кивнул.
— Это для тебя проблема?
В лице Уны снова ни дрогнул ни один нерв. Разве что щек коснулась еле заметная краснота.
— Если вас двоих ничего не смущает, почему нет? — рассудил Арон здраво.
— Но, дело не только в этом, да?
Оценив парня взглядом, Арон придержал заготовленную фразу. В глазах Кеннета светилась холодная уверенность. Арон понял, что оба они ждали его вопросов, и заготовили ворох ответов.
— Пойми меня правильно, — Арон стал серьезнее — Я знаю кто есть она. Осталось узнать кто есть ты.
— Вот как… — Кеннет дочистил яйцо и запихнул в рот. Прожевал неспеша и запил из кувшина.
Мать Арона оттолкнулась от верстака и подойдя к юноше, обняла его за плечи. Они переглянулись.
— Он поверит — сказала она тихо.
— Ну, попробуй — пожал плечами парень — с меня не убудет.
Уна одарила сына долгим задумчивым взглядом и, сообщила:
— Это Олаф.
Глава 37. Финальная
— Олаф?
— Да, Арон. Тот самый Олаф, от которого я тебя родила.
— Да, признался Арон, у меня тоже возникали подобные ассоциации. Есть в этом парне что-то, что было и у отца. И я отлично понимаю, почему тебя тянет к нему… Может тебе просто очень хочется так думать?
— Я не сошла с ума, и не устала. В моем сердце любовь жила лишь однажды, и это чувство я ни с чем не спутаю. Это Олаф. Я поняла это сразу, как только взяла его за руку. — ответила она спокойно.
— Это не совсем так — вмешался Кеннет — Я был Олафом.
— И ты туда же? Хочешь быть Олафом — будь им. Если Уна хочет, чтобы ты был Олафом, если эй так легче, то и я и все мы будем тоже называть Кеннета Олафом. Только не надо мне морочить голову.
Арон с трудом подавил растущее внутри раздражение. В душе его просквозило холодом.
— Арон — улыбнулась Уна. — Я ведь далеко не дура. Ты оскорбляешь меня недоверием. Если бы я почувствовала фальшь, сама открутила бы голову. И, если я говорю, что перед тобой Олаф, значит у меня есть на то веские доказательства.
Арон взвесил каждое ее слово. Ничего не попишешь, по крайней мере, он ее выслушает. Звучит как бред, но сердце все равно сжалось предательски.
Уна похлопала Кеннета по плечу, намекая что теперь его слово. Тот запил еду, вытер рот и неспеша прожевался.
— Твоя мать не совсем права — начал он — Имя мне Кеннет, и родился я тоже Кеннетом в совершенно другой реальности. Хотя с ранних лет в своих не детских снах я был Олаф. Ну или Бойдом для крайности. Помнится так меня называли за седые волосы. Долгое время сны были красиво сказкой на фоне жестокой реальности, пока в возрасте пяти лет я не попал в кузницу. Вот там то и оказалось, что Грезы, хоть и были грезами, но знания давали совершенно реальными.
Арон потер шею руками, и провел по коротким колючим волосам.
— Предположим. А кто были те люди что искали тебя?
— А, те бедолаги которых ты раскидал в таверне? Это мои родные братья. Я просил тебя не убивать их только поэтому. Отец мой был жесток, но, когда я рос, братья были добры ко мне. Но, так сложились обстоятельства, что они и были командой корабля, что приплыл сюда чтобы продать меня и еще несколько бедолаг в качестве рабов.
— Ты был рабом?
— Это наказание — признался Кеннет. — Наш вождь так решил. В свое время я довольно-таки сильно чудил. Хотел убеждать, но меня быстро нашли. Сам же все видел, как это делается. Я птица свободная, любознательная, а у них так не принято. Все должны подчиняться ярлу. По крайней мере до того, как осмелятся бросить ему вызов.
С пониманием ко мне относился только шаман племени. Он курил много разной травы, питался одной медовухой и частенько общался с духами. Шаман часто говаривал, что боги решили меня одарить, но немного перестарались, вложив столько знаний в такую маленькую и дурную голову. Шаман мудрый, сказал мне затаится чтобы лет до семи дожить. А то люди стали шарахаться. У нас странных шибко не любят. Могут по-тихому придушить. Или в море бросить. Если ты не шаман, конечно. Но у нас уже был один.
Были у меня и родители. Но… Семью не выбирают. Мать моя была рабыней и наложницей. А братья имели родство только по отцу. Матери были разные. Как вы, наверное, поняли, отец мой и был Ярлом. Но он этим не гордился. Среди старших братьев я был бельмом на глазу.