-То были рыцари Рубура, пришедшие из Константинополя,- догадался я.
-О, если бы твоя воля подчинялась тебе так же, как твой рассудок!- воскликнул старик.- Мне ничего не нужно будет говорить тебе, когда ты узнаешь, что наш великий султан, да продлит Аллах его дни, в дни своей молодости тоже состоял в войске, сокрушавшем горные крепости ассасинов.
-То, что я мог быть послан ради убийства повелителя Рума, вовсе не новость для меня,- успокоил я своего дядю, а заодно и самого себя.- Но, хвала Всемогущему, теперь мне об этом известно вдвойне - от двух мудрейших из известных мне людей, так что отныне обстоятельства вполне подвластны моей собственной воле.
-Имя,- тягостным стоном ответил мой дядя.- Появится некто, который в определенный час произнесет твое имя. И Рум содрогнется. Ты не хозяин себе, мой дорогой племянник.
-И не господин,- мрачно усмехнулся я, вспомнив слова рыцаря Эда и невольно, к своему стыду, подумав, не есть ли и он какой-нибудь переодетый имам, умело махавший мечом для отвода глаз.- Но если ты, мой дядя, знаешь, на что я способен, останови своего дорогого племянника. Пока не названо имя, я готов исполнить твою, а не чью-нибудь, волю. Пока моя личность не растаяла вовсе в стихии какой-то чужеродной силы, я отдаю тебя в твою власть. Сделай что-нибудь.
-Ничего нельзя сделать,- покачав головой, горестно ответил дядя.
-Тогда убей меня,- без всякой боязни предложил я, хорошо представив себе, какая мерзостная жизнь меня теперь ожидает.- Так или иначе смерть при дверях.
-Бесполезно,- совсем отчаялся найти выход из положения мой мудрый дядя.- Они пришлют другого.
-Не верю, что никак нельзя перехитрить этих негодяев!- в сердцах воскликнул я.
-Как можно перехитрить рой ос, облепивший тебя со всех сторон?- задумчиво спросил дядя.
-Только нырнуть в воду,- пришло мне в голову.- Если есть вода.
-Попробуем найти воду,- с той же напряженной сосредоточенностью сказал дядя.
-Только не колодец,- поежился я.
-Возможно одно: оградить тебя от человека, который явится произнести твое имя,- заключил дядя свои размышления.- Нашим оружием должно стать время. Пусть ассасины проявят нетерпение. Рано или поздно кто-нибудь начнет искать встречи с тобой.
-Не может ли им стать именно тот, на чьей совести убийство жестокого султана Масуда Третьего?- оставив всякую учтивость, прямо спросил я.
Во взгляде моего сановного родственника промелькнула растерянность. Он долго смотрел на меня, старчески пожевывая, а потом сказал:
-Дорогой племянник, ты - единственный человек, который еще связывает меня с этим миром, и я приложу все силы, чтобы спасти тебя.
На другой день меня переселили в одну из самых дальних комнат дворца, связанную с остальными покоями длинным и узким коридором. Там я стал стражем какой-то особой султанской печати, которая хранилась в железной шкатулке с замысловатым замком, а сама шкатулка была по самую крышку вмурована в гранитный куб, возвышавшийся посредине комнаты.
Долгие дни я проводил в одиночестве и размышлениях, которые уносили меня в самые невероятные дали и приводили порой на края пугающих пропастей и потоков.
Дядя обычно навещал меня на рассвете, и мы вдвоем выходили в сад, где он рассказывал мне всякие новости. Так, в кажущемся покое и безопасности минули два месяца, а на исходе второго дядя стал появляться передо мной мрачнее самой ночи. Тяжело вздыхая, он открывал мне свои тревоги и говорил, подобно рыцарю Эду, что новый султан не оправдал надежд и оказался еще более жестоким и скаредным, чем его предшественник. По словам дяди, вся страна за один месяц пришла в упадок вследствие неразумного правления, повсюду зреют мятежи, и даже обласканные султаном караманцы, на чьих мощных плечах новый султан въехал во дворец, уже глухо ворчат и готовы на решительный шаг.
В один из дней с утра до вечера из-за стен дворца доносился тревожный шум, и дядя потом рассказал мне, что горожане возмутились непосильными поборами и пришли к дворцу за справедливостью, но их разогнали гулямы, и теперь с площади убирают мертвые тела.
Та особая султанская печать начинала казаться мне неусыпным глазом какого-то злого демона, следящего за каждым моим движением, и я уже решился было высунуться над водой и посмотреть, что делается снаружи. Я выбрал укромное место у стены, где можно было незаметно, под прикрытием кустов и ветвей, забраться на стену, отделявшую дворец от города, и стал дожидаться ночи. Но едва наступила первая стража, как на пороге моего почетного узилища появился дядя.