Не успел я глазом моргнуть, как острие, тонкое, как солнечный отблеск на воде, скользнуло по моей шее и по лицу, и сетка упала к моим ногам.
Ястребиный взор девушки остался столь же опасен и столь же невозмутим, когда я благодарил ее, слагая замысловатую газель.
-Помедли еще немного, и все ее старания окажутся напрасными,- пробормотал рыцарь Эд, оглянувшись.
Он, пожалуй, не ошибался, поскольку позади франков, уже выстроилась цепь гулямов, ожидавших, когда появятся бреши в железной стене тамплиеров.
-Почему ты пришла за ним, Акиса?- повторил свой вопрос рыцарь Эд.
-Потому, что ты нерасторопен, франкский волк,- огрызнулась Акиса.- Говорю тебе, убирайся, или я успею перерезать горло вам обоим!
-Я не убивал султана, мессир, - вновь вступил я в разговор, который нравился мне все меньше и меньше.
-Проклятье!- выругался Эд де Морей и, пригнувшись в мою сторону, проговорил, как мог, тихо: - В десяти шагах, за решеткой медресе, сточный желоб, там большое отверстие в стене.
-Не уйду отсюда убийцей султана,- ответил я тамплиеру.- То, что я остаюсь,- доказательство моей невиновности.
-Всемогущий Боже!- взмолился рыцарь Эд.- В поселениях прокаженных безумцев найдешь больше здравого умысла, чем посреди Коньи. Ты будешь оправдываться перед теми, кто убил султана, не так ли?
-Здесь жители Коньи и здесь вы, мессир, - сказал я, предчувствуя некую развязку.- Мне порукой ваш меч. Отпустите Акису, и я исполню ваше требование.
-Она слышала то, что я сказал тебе, юноша,- холодно проговорил Эд де Морей.- Впрочем, она знает, где выход, несмотря на то, что не слишком хорошо понимает по-франкски.
-Акиса,- ласково обратился я к Черной Молнии,- остался один выход с площади и остался всего один выход из положения. Я очень хочу, чтобы мы все трое мирно разошлись.
Акиса, ни на единый миг не обратившись ко мне, с той же неизбывной злобою глядела на франков и угрожала двумя тонкими жалами девяти тяжелым мечам. Когда я понял, что она не сойдет с места, пока враг не отступит, бешенство охватило меня и, плюнув себе под ноги, я двинулся прямо на франков, протиснулся между их коней и оказался лицом к лицу с сельджуками.
-Берите меня!- громко сказал я им.- Не я убил вашего султана! Но если хотите, я подожду, пока вы найдете нового палача!
Никто из бехадуров не шелохнулся. Какаята серая дымка вдруг стала застилать мои глаза. Я тряхнул головой и заметил, что один из серхенгов, тот самый, который поспел первым туда, где убили султана, и всего на один день уберег меня от разделки на плов, теперь сгибает буйволовый рог своего лука и кончик стрелы словно бы опасливо пятится от меня, целя острием мне прямо в сердце.
Жгучая боль пролилась мне в грудь на мгновение раньше, чем слуха достиг низкий звон смертоносной струны.
Гладкие камни площади вздыбились перед моими глазами и ударили меня подобно морской волне.
Да-то понесла мое тело та мощная волна, и, когда сила ее иссякла, меня еще долго качали и баюкали ее младшие сестры, а когда всякое волнение моря жизни или смерти утихло совсем, я открыл глаза и увидел над собой низкий, тяжелый небосвод тронного зала и на нем выпуклые очертания свернувшейся в кольцо змеи.
Я потрогал пронзенную грудь и нашел, что одежда на ней целее ребер, которые ответили на прикосновение глухой болью, какая бывает после несильного ушиба. Только после этого я приподнялся и, как сова, повертел головой, знакомясь с уже давно знакомым мне местом.
Опустошенный от всякой роскоши, тронный зал предстал моим глазам таким, будто последний раз нога человека, притом, судя по разрушениям, беспощадного варвара, ступала по его порфировым плитам век назад. Трона не стало, ущербные ступени были покрыты густым слоем песка и пыли. Пол вокруг меня рассекали, подобно молниям, изломы трещин, а по краям разбитых окон извивались ветки старого, давно облюбовавшего дворцовые покои плюща.
Отгоняя от себя прочь всякие разгадки случившегося, я поднялся на ноги и направился к окну, стараясь обходить пятна птичьего помета. Выглянув наружу, я увидел запущенный сад и часть щербатой стены. Только песня родничка, донесшаяся до моих ушей из непроходимых зарослей, осталась полна юной радостью и весельем.
Остальные покои выглядели под стать средоточию султанской власти. В приемной дворцовой канцелярии я вспугнул парочку счастливых голубок, а в трапезном зале гулямов потревожил гроздь дожидавшихся ночи летучих мышей, мерзко затрепыхавшихся над моей головой.