Спустя три часа, моя татуировка полностью заштрихована. Черные и темно-красные вихри с узорами и просачивающейся кровью закручиваются на моей талии. Я потею, моя кожа одновременно онемела и горит огнем. Каждый нерв ноет в своем собственном протесте.
— Я не ожидала, что это будет так болезненно, — говорю Эллиоту, пока он накладывает новую повязку. — Думала, будто все случится очень быстро, или что-то в этом роде.
Эллиот замирает, уставившись на новые синие и фиолетовы синяки на моих запястьях, оставленные Дорнаном во время секса после того, как он застрелил Майкла.
— Твоему телу всего лишь нужно было больше адреналина, — произносит, взяв мое запястье и изучая плоть с нечитаемым выражением лица. Он легонько проводит теплыми кончиками пальцев по синякам. Глубокий хмурый взгляд оседает на его лбу.
— Но, вероятно, ты его весь истратила.
Входная дверь звенит, пугая меня до чертиков, и я смотрю вверх, чтобы увидеть Джейса у стойки салона. Он смотрит на нас с опаской, явно замечая нежность, с которой Эллиот трогает мои ушибленные запястья.
— Ты закончила? — спрашивает меня.
Я энергично киваю, соскальзываю со скамейки и осторожно натягиваю футболку через голову. Вздрагиваю, когда ткань касается места, покрытого татуировкой; несмотря на то, что повязка образует барьер, она все же не препятствует моей коже протестовать против самого незначительного прикосновения.
— Не забывай промывать ее каждый день и храни в чистоте и сухости, — проговаривает Эллиот, как он, несомненно, говорил тысячу раз до этого. Вручает мне набор для последующего ухода, который включает марлевые повязки, солевой раствор, защитный крем и визитную карточку со стационарным номером студии, напечатанную крупным шрифтом на поверхности. Умно.
— Так точно! — произношу я, направляясь к двери, где ждет Джейс. Не оглядываюсь на Эллиота. Если обернусь назад, то я в жопе.
Помни, зачем ты здесь.
Моя мантра, которую я напеваю и, которая держит меня в здравом уме всякий раз, только я чувствую тревогу.
Поиметь Дорнана. Убить его сыновей. Остальных отправить в тюрьму. Найти эту запись.
Жить долго и счастливо. Пф-ф.
Мы выходим на улицу в практически полностью исчезнувший день; пучки облаков баклажанного цвета висят низко в небе, ожидая, когда ночное небо поглотит их полностью.
— Куда теперь? — задает вопрос Джейс, опуская солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня.
Пожимаю плечами.
— Не знаю. Я вроде как проголодалась. Ты голоден?
Джейс улыбается.
— Да. Я звонил в клуб, отец все еще в отключке.
Парень, должно быть, заметил мое осунувшееся лицо, как он его называет, и дал заднюю.
— Прости, — запинается Джейс. — Я не хотел…
— Пиво, — говорю ему в ответ. — Мне бы не помешало пиво.
Хмурится и указывает на мою талию.
— Ты уверена, что тебе можно пить после того, как ты сделала татуировку? Разве это не спровоцирует большее кровотечение или что-то вроде того?
Я пожимаю плечами.
— Давай узнаем.
Он смеется, и это самый сладкий звук в мире полном боли и лжи.
— Тогда ладно, — произносит. — Я знаю одно место на пляже, которое тебе должно понравиться. Ты ешь мексиканскую еду?
Думаю о том, как, будучи подростками, мы сбегали на Венецианский пляж от наших родителей, где пили дешевое пиво и заказывали начос после многочасового купания в море. Я проглатываю комок, образовавшийся в моем горле, и улыбаюсь.
— Звучит отлично, — отвечаю.
Когда мы добираемся до пляжа, который находится всего в паре сотен метров, никак не могу выбросить из головы последние три часа. Разговор с Эллиотом походил на американские горки, мягко говоря.
— Ну и какой твой план игры? — Эллиот говорил с осторожностью, вдавливая острые иглы в мою плоть.
Я уже купалась в поту, мои пальцы вцепились в края стола.
— Собираюсь убрать их. Одного за другим. Дорнана последним. — Я тяжело дышала из-за жужжания машинки.
— Убрать их? — пробормотал Эллиот. — Что ты имеешь в виду?
Встретилась с ним взглядом, он отошел от меня, держа машинку в руке, заглушив ее на мгновение.
— Ты хочешь сказать, что собираешься убить их всех?
Я мрачно улыбнулась. И могу сказать, что Эллиот хватался за способ отговорить меня от этого.
— Ты должна была остаться в Небраске, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Это безумие.
— Почему? — бросила я ему вызов. — Потому что они не заслуживают смерти?