Перед золотыми дверьми стояли два серьезных мужчины. За спинами каждого меч, но это скорее дар причудам хозяина отеля. Ли очень любит истории о самураях, его эго импонирует таким эффектам. Но Чан не сомневался — под пиджаками у них пистолеты и они умеют пользоваться ими гораздо лучше, нежели тонкими полосками стали.
Оба поклонились Чану и открыли дверь. Войдя, старый китаец попал в большую комнату. В правом углу притаился рабочий стол, в другом диван, а посредине большая бадья с горячей водой. В ней, президент корпорации Кахома, с двумя голыми девицами. В руках бокалы шампанского, девушки не азиатки, а какие-то европейские модели.
— Простите Чан сан, что встречаю вас в такой неформальной обстановке, — сказал молодой президент. — Я скоро окончу и мы поговорим.
— Ничего страшного Ли, — ответил Чан.
Старик прошел к дивану и сел. Он уже давно почти не пил — здоровье не позволяло — и с завистью наблюдал за молодыми крепкими телами, вылезающими из офуро. Девушки не настолько заинтересовали его, насколько Ли. Безупречно сложен, мышцы играют и переливаются — явно Ли не обижает вниманием тренажерный зал. Когда-то и он был таким — здоровым и сильным, готовый проводить дни и ночи в любовных утехах. Но время проходит и Чан понимал, его время уже подходит. К концу естественно. И ничего нельзя вернуть назад. Невозможно возвратить рельеф мышц и крепость чресл. А у таких как Ли, еще все впереди. Им не надо пить корень женьшеня, или унизительные таблетки, просто чтобы жить. Девушки обтирают его, а он стоит — гордый, сильный и красивый. Как лев, достигший статуса царя джунглей, он достоин восхищения и даже больше того — требует, чтобы им восхищались. Две красавицы, всего лишь игрушки в руках, деньги тлен, а его интересует только одно — слава и почет. И это правильно, таким и должен быть настоящий мужчина. Сильным и бескомпромиссным, увлеченный исключительно собой и тем, что надо ему. Он улыбается дурочкам, он шутит, он заигрывает, но для него это, как павлину распустить хвост. Да, может у Ткачей, наконец, появился достойный противник? А может, семь страшных толстяков сотрут его в порошок, как сделали с миллионами предшественников. Но одно можно сказать наверняка. Даже если он примет смерть от страшных демонов, примет с высоко поднятой головой. Как и положено настоящему мужчине. А он точно умрет. Если не от их руки, то от Чана.
Ли небрежно накинул халат, хлопнул девушку по попке и пошел к Чану. Походка вальяжна, халат запахнут кое-как и Чан продолжает видеть совершенство форм. Стариковские пальцы сжимают ручку дивана. Лет сорок назад он сломал бы ее, сейчас могут сломаться пальцы. Ничего, если у этого породистого похотливого щенка получится, если все пройдет по плану…. Ли даже не может себе представить, во что ввязывается и что поставлено на карту. У старости перед молодыми, есть одно преимущество — опыт. Чан не Толстый Ткач, но плести сети умеет не хуже.
— Простите Чан сан, — сказал Ли улыбаясь. Зубы ровные и белые, хоть сейчас зубную пасту рекламируй. И что самое главное — свои. — Я не думал, что вы приедете так быстро, вот и позволил себе расслабиться.
Он сел в кресло напротив, плеснул в высокий стакан виски. Полы халата окончательно распахнулись, а нижнего белья он надеть не удосужился. "Этот молокосос, что хочет меня смутить?" — подумал Чан. И едва сдержал улыбку. Да, Ли крепок телом, дерзок духом и лишен большей части моральных устоев своего народа, но он даже не догадывается, кто здесь акула, а кто дельфин. Может Чан старая дряхлая акула, спрятавшаяся в водорослях и с гнилыми зубами, но зато с бездонной пастью и с легкостью проглотит проплывающую добычу целиком.
— Ничего Ли, я понимаю. Дело молодое…
— Да, — просто согласился Ли. Он и не думал запахнуть полы и продолжал потягивать виски. На широких скулах усмешка и Ли подмечает каждый завистливый взгляд старика. Кахома вовсе не нигилист, но хочет им казаться. Просто поднося стакан ко рту, он старательно напрягает мускулы. Чтобы пресс казался еще рельефней, чтобы грудь играла и даже добился легкой эрекции. Пусть дряхлая развалина видит, что он может поиметь даже его страшного и некрасивого, не говоря уж обо всех остальных.
— Я приехал, чтобы сообщить — игра началась. Я уже сделал первый шаг, вскоре надо ожидать ответного удара.
— Чан сан, я не понимаю, почему мы начинаем действовать настолько издалека? Снимаем какой-то фильм, играем в прятки… Не проще ли подослать к ним кого-нибудь из якудза?
— Ты можешь попробовать, но я заранее гарантирую провал. Толстые Ткачи осторожны и у них связей с преступниками не меньше чем у нас. Если мы ввяжемся в боевые действия, они разотрут нас. Ведь ты тоже человек и лихой снайпер может убить и тебя.
— Я не боюсь, Чан сан. — Ли небрежно почесал промежность. — Меня уже пытались… убивать.
— Их тоже. И они остались живы и все еще правят планетой.
— Ну, так прям и правят. Мне кажется, вы преувеличиваете.
— Ничуть Ли. Может, даже преуменьшаю.
— Но если они такие сильные, почему вообще позволили нам начать заварушку?
— Они отвечают только ударом на удар. Толстые Ткачи не действуют в отрытую. Их сила в таинственности. Пока о них никто не знает, они затягивают в сети миллиарды…
— А откуда это известно вам?
— Я изучал их. Двадцать долгих лет я следил, вызнавал. Мне в руки попадались кусочки информации, и я просеивал их сквозь решето правды. И поверь, много из того, что я узнал, покажется тебе сказкой. А я лишь на сотую часть проник в их тайны.
— И где вы только научились так выражаться Чан сан?
— Жизнь иногда учит лучше престижного колледжа мальчик.
И опять Чану пришлось скрывать улыбку. После "мальчика" Ли поморщился и наконец, запахнул халат. И у льва есть слабые места. Ли как раз в таком возрасте, когда метаешься между надвигающейся зрелостью и уходящей молодостью. Он знает, что шаг к могиле уже сделан, знает, что сейчас перед ним на диване сидит то, во что он когда-нибудь превратиться. Он боится старости, но не желает, чтобы его воспринимали как "мальчика". Искренне хочет усидеть одним седалищем на двух унитазах, да еще и облегчиться в оба.
— Хорошо Чан сан, и что теперь?
— Будем снимать фильм. Нам очень повезло, что этот сценарий уплыл из толстых лап.
— Как вы вообще нашли его?
— Мой племянник служит в России послом и там он прочитал книгу одного нового автора. И скажу тебе, когда он прислал мне перевод, я не мог оторваться. И тут меня осенило! Из книги получится отличный фильм…
— Не надо мне рассказывать все настолько подробно, Чан сан.
— Да ты прав. От тебя требуется в основном финансирование.
— А кто станет режиссером?
— Пока не знаю, но мировые имена заполучить будет сложно. Они все под пятой у Ткачей.
— Хорошо дяди работают. Слушайте, Чан сан?
— Да.
— А можно я стану…
— Режиссером? Прости Ли, но это слишком ответственная часть плана, чтобы на ней пробовать способности.
— Да нет, — отмахнулся Ли, но Чан понял — он хотел именно этого. — Мне не надо быть режиссером — что у меня дел больше нет? Пусть мое имя стоит, как продюсер.
— Конечно мой мальчик.
Наконец Чан позволил себе улыбнуться. Правда, не снисходительно. Выказывать снисходительность Ли пока опасно.
— А что будет, когда мы снимем фильм? — Ли не показал, что доволен, но Чан знал — сейчас на у него душе запели ангелы гордыни.
— Трудно сказать. Уже очень скоро Ткачи начнут давить. Робко и осторожно, но начнут. А мы будем ждать ошибки.