— Когда вы собираетесь защищать дипломную работу?
— В июне, — ответил я, не совсем еще понимая, зачем мне был задан этот вопрос.
— Есть ли у вас какие-нибудь трудности с дипломной работой?
— Нет.
— После получения диплома вы хотели бы отдохнуть или можете сразу приступить к работе?
Этот вопрос обрадовал меня, ибо я понял, что принято положительное решение, но, с другой стороны, он меня и несколько опечалил. С друзьями я запланировал поездку в ГДР. Жалко было отказываться от обещавшей много интересного экскурсии. Об этом я сказал своему собеседнику.
— Все чудесно складывается, — сказал он. — Поезжайте в ГДР. Мы вам даже поможем продлить пребывание там, поскольку заинтересованы в том, чтобы вы совершенствовались в немецком языке. Больше разговаривайте, живой язык быстрее всего запоминается. Было бы хорошо, если бы вы смогли поступить на отделение германистики. Университет вам еще не надоел?
— Нет, отчего же?
— Учеба на этом отделении может вам пригодиться в будущем…
Вот так и началось. Следующий год прошел в напряженном ритме. Я сдавал экзамены на звание магистра, ожидал приема на отделение германистики и провел некоторое время в ГДР. С осени начал учебу на отделении германистики и одновременно проходил специальную подготовку. Разумеется, никто из моих родных и близких или знакомых не мог даже допустить мысли, что я имею какое-либо отношение к разведке. Очень часто у меня буквально слипались глаза на семинарах по немецкой грамматике. Но я делал вид, что эта сонливость вызвана скукой, так как никто не должен был знать, что я просто сильно устал после многочасовых тренировок.
Подготовка, которую я проходил, была интенсивной и всесторонней. Я изучал психологию, обучался вождению автомобиля и мотоцикла, осваивал приемы дзюдо, учился писать донесения, овладевал искусством микрофотографии. И все это почти одновременно, в условиях, при которых не могло быть и речи о каких-либо льготах и скидках на сильную занятость.
Позднее я понял, почему нельзя было продлить обучение и вести его в более медленном темпе. Просто-напросто необходимо было как можно тщательнее скрыть сам факт этой учебы в моей биографии, вокруг которой строились все допросы, которым я был подвергнут на территории ФРГ. И это удалось.
В ходе подготовки я понял, кем являются мои противники. Ими должны были стать агенты американского Центрального разведывательного управления. Поэтому я не удивился, получив официальную информацию о задании, с которым в ближайшее время меня направляли на Запад. Моей главной целью была радиостанция «Свободная Европа».
Эта станция является учреждением двоякого характера.
С одной стороны, наиболее широко известной, она служила и по-прежнему служит правящим и милитаристским кругам Соединенных Штатов в качестве орудия антикоммунистической пропаганды и идеологических, диверсий, направленных против социалистических стран. Исходя из этих предпосылок и готовятся радиопередачи «Свободной Европы». Для достижения этих целей используются разные методы: в пятидесятые годы запускались воздушные шары с листовками, в наше время выпускаются специальные бюллетени для буржуазной прессы на Западе, а также финансируются издания книг и журналов для контрабандной засылки их в социалистические страны.
С другой стороны, «Свободная Европа» является одним из важных центров шпионской сети ЦРУ и выполняет для американской разведки довольно серьезные задания. Эта двоякая роль «Свободной Европы» была хорошо известна моим шефам и инструкторам в МВД. Обсуждая со мной детали плана моей деятельности за рубежом, они неоднократно повторяли:
— Старайся прежде всего проникнуть в разведывательные ячейки, законспирированные в радиостанции «Свободная Европа».
«Легенда» — известное слово, но на языке работников разведки оно имеет особое значение. Очень часто используются глагольные формы, производные от этого слова, ибо «легенда» означает здесь все, что служит прикрытием. В истории разведок известны случаи инсценировки громких событий, которым газеты многих стран посвящали специальные выпуски, в то время как в действительности речь шла о создании «легенды», имеющей целью вызвать доверие к подлинности специально сфабрикованных документов или, наоборот, подвергнуть сомнению достоверные материалы, добытые противником. История второй мировой войны дала уже десятки таких примеров. Сотни новых появятся, когда историкам будет предоставлен доступ к закрытым архивам.