— Немедленно бегите к парикмахеру. Побрейтесь, освежитесь и возвращайтесь на работу. Время, необходимое для посещения парикмахера, вы отработаете завтра вечером. Повторяю: завтра, сегодня вы будете не в состоянии это сделать!
Следовало бы притвориться, что перспектива потерять вечер несколько огорчила меня: Заморский любил, чтобы его люди проявляли перед ним покорность. Но я был слишком обрадован счастливым исходом своих ночных приключений и не старался уже помнить о всех тех приемах, систематически пользуясь которыми поддерживал в состоянии неустойчивого равновесия свои отношения с паном Казимежом.
На протяжении следующей недели я испытывал состояние, которому даже сегодня не нахожу полного объяснения. Психолог, возможно, счел бы его результатом нервного потрясения, перенапряжения сил, нарушения допустимой границы риска. Не знаю, в Мюнхене на эту тему мне не с кем было разговаривать. В это время, оставаясь в одиночестве среди сейфов, заполненных документами, я не мог заставить себя взяться за работу, хотя все оборудование, необходимое для копирования, было со мной, а ключи от сейфов — в моем кармане. Я призывал на помощь чувство долга, упрекал себя в трусости, но не мог встать, открыть сейф, вынуть из него «корытца» — так мы называли контейнеры, содержавшие обработанные рапорты, — и приступить к копированию. Может быть, это действительно был нервный кризис? Так или иначе, через две недели я почти совсем забыл об этом случае, только стал более внимательным и установил для себя правило: уходить из здания по крайней мере за полчаса до обхода вахтеров, запирающих двери.
Справляясь с заданиями, полученными из Центра, я испытывал не только радость от сознания, что хорошо выполняю свой долг, но также и глубокое внутреннее удовлетворение. Мне нравилось собирать, копировать и пересылать в Варшаву тексты рапортов, проходящих через Polish Research and Analysis Unit. Я охотно передавал также сообщения о новых циклах передач, подготавливавшихся «Свободной Европой». Мне казалось, что я немного похож на фронтового разведчика, занявшего удобную для наблюдения позицию и сообщающего о передвижении неприятельских сил. Люди моего поколения, познавшие в детстве все ужасы военных лет, не способны чрезмерно восхищаться подвигами Конрада Валленрода[8], но все же нельзя не признать, что легендарным героям этого романтического произведения в чем-то сродни разведчики, действующие в тылу врага, проникающие в его штабы, разгадывающие его тайны и парализующие движение неприятельских войск. Именно так я представлял себе работу разведки, когда обратился в МВД. Посылая в Центр копии тайных рапортов, обрабатывавшихся в группе Заморского, я как бы погружался в эту романтическую атмосферу.
По-другому я себя чувствовал, когда копировал для Центра регистрационные карточки информаторов «Свободной Европы». Я понимал, что это необходимо, но все-таки мне было нелегко. Ведь речь шла о живых людях. В нескольких случаях нам удалось таким образом предостеречь их от совершения серьезных преступлений, которые не только представляли бы опасность для общества, но и принесли бы несчастье их близким. К некоторым информаторам «Свободной Европы» обращались иностранные разведки, стараясь с помощью шантажа вынудить их согласие на дальнейшее сотрудничество. Эти попытки оказывались безрезультатными, если с человеком, передавшим информацию «Свободной Европы», заранее проводили тактичный, но серьезный разговор работники Центра.
Когда мне становилось тяжело, я говорил себе: «Послушай, идет борьба. Не мы первые обратились к этим методам. Добрым словом хищника не успокоишь, не заставишь волка питаться васильками. Ты солдат невидимого фронта, тебе доверен пост на передовой…» Логика этих рассуждений была убедительной. Но в каждой ли ситуации человек может легко преодолеть сомнения и поступать только логично?
КРИВОЕ ЗЕРКАЛО
Материалы о Польше собираются, контролируются и анализируются в Polish Research and Analysis Unit. О событиях, как происходящих в Польше, так и предполагаемых, речь идет на ежедневных совещаниях у Новака и Гамарникова, а также на проходящих два раза в неделю заседаниях у американцев, на которые кроме директора польской секции и его заместителя ходили также Завадский, Заморский и часто еще кто-нибудь из редакторов, пользующихся наибольшим доверием. Вопросы, связанные с Польшей, рассматриваются участниками больших программных собраний всей секции, на которых намечаются основные направления деятельности «Свободной Европы» на ближайший год или два. С участия в такой конференции, состоявшейся у озера Штарнберг, я и начал свою работу на станции.