Тимофей захлопнул книгу и улыбнулся.
ГЛАВА 13.
Туманное, серое и пронзительно холодное утро застало Акиню Петровича с его спутниками уже в Петровской слободе. С первыми лучами, тяжело пробивающимися сквозь густые, но рваные тучи они въехали в слободку. В избах еще не горел свет и не из всех труб поднимался пахучий дымок, такой родной и зовущий к умиротворению, спокойствию, возбуждающий желание окунуться с головой в крестьянскую жизнь. Их малочисленный отряд остановился у единственного большого терема, что возвышался в центре слободы и принадлежал казачьему атаману. С его позволения и приглашения, подкрепленного увесистым кошелем с серебром, Адам и Акиня разместились в верхних палатах. Возле высокого крыльца седоки соскочили на земь. Лошади фыркали и радовались окончанию ночной скачки, а также били копытами в предвкушении хорошей порции овса и воды.
- Де караули? - зло спросил Адам Кисель у вышедшего им навстречу гусара.
- Зм╕нюються. Десятка щойно повернулася з дозору, а зм╕нна п╕шла. - доложил гусар спокойно, так как не чувствовал за собой никакой вины. Он выполнял приказы командира четко и беспрекословно.
- Чому по слобод╕ н╕кого нема╓? - уточнил свое недовольство Адам.
- Такого наказу не було...
- Виставити караули в слобод╕ ╕ нести служби ц╕лодобово! - приказал Кисель, привязывая свою кобылу.
- Слухаюсь, пан К╕сель!
Все прискакавшие всадники кроме Никифора вошли в избу, а последний остался вытирать вспотевших скакунов соломой, что взял недалече от дома. В тереме уже горели лучины, и дворовые людишки суетились, встречая панов и сына боярского. Казачий атаман, видимо еще почивал. Господа прошли в залу, где топилась печь, украшенная красивыми и дорогими изразцами. Дрова тихонько потрескивали, отдавая зараз солнечное тепло, полученное за свою жизнь. Адам Кисель отстегнул саблю и положил ее вместе с пистолем на дубовый стол. Акиня не стал повторять за ляхом, а просто тяжело опустился на лавку, бряцая своей саблей по лавке, он зевнул, согнулся и положил голову на руки. Он устал и сильно жаждал спать. Напротив него сел Семен Капуста. Адам Кисель же не садился, а стал ходить по комнате о чем-то размышляя, он был неутомим и, казалось, выкован из стали. Подойдя к печи, он приложил руки к ней и стал греться. Через непродолжительное время в комнате появился встретивший их гусар.
- Что с отрядом Шишкевича? - спросил Адам у него по-русски с явным польским акцентом. Он старался при Акине пользоваться этим языком, подчеркивая тем самым и уважение, и показывая, что тайн у него от боярского сына немае.
- Покуда нет вестей...
- Сразу мне доложи, как объявятся!
- Слухаюсь!
Вскоре на столе появились яства, которые дворовые люди снесли откушать всадникам с дороги. Акиня поднял голову отломил ломоть хлеба и налил себе парного молока. К другим кушаньям он не притронулся. Выпив молоко и съев хлеб, боярский сын откланялся и удалился к себе, чтоб "соснуть маленько". Его примеру последовал и Семен Капуста. Только Адам Кисель еще долго сидел за столом, но он тоже не ел. Он был полон тревожных дум. Шишкевич должен был объявиться в слободе раньше, чем вернулись они. Но вестей от его отряда покамест не было. Потом он подумал о Шеине. Этот беспечный русский дворянин делал все словно не желал уберечься. Что это? Простая глупость или самоуверенность, доведенная до абсурда? Адам, правда, давно заметил, что русские у себя в Московии становились какими-то самонадеянными и неосторожными. Наверное, родные просторы на них так влияли. Казалось бы, все должно быть наоборот, в их варварской стране нужно сосредоточиваться и смотреть в оба, а там в Европе, можно немного расслабиться, но русские ведут себя наоборот. Они скрыты и сосредоточены где-нибудь в Речи Посполитой или Немецком государстве, но совершенно расслаблены у себя на родине. Ведь Шеин был в Польше совсем другим. Адам и предположить себе не мог, что человек может так измениться, поменяв страну.
Еще посидев немного, шляхтич тоже почувствовал страшную усталость и тоже отправился спать. Дворовые казачьего атамана быстро прибрали остатки еды и разошлись по своим углам.
Ночь окончательно растворилась в наступившем дне. Лучины в доме догорели и их никто больше не менял. Слобода ожила, появились люди в своих дворах, залаяли собаки, загоготали гуси и утки, раскудахтались куры, коровы нет-нет, а извещали своим мычанием о том, что их пора бы уже покормить и только ночные путешественники спали в своих комнатах на втором этаже терема казачьего атамана Степки Пантелеева.
День наступил странный, переменный, тучи то разрывались и солнце золотило окрест пролески, поля, уже убранные, голые деревья, листья, еще не опавшие с деревьев, моментально окрашивались в золото или приобретали живые краски, не те, что в серых тонах, скучные и печальные, а сочные и еще очень даже живые. Куры, бродившие по дворам в поисках дополнительного пропитания, поднимали головы и с недоверием смотрели на голубое небо. Но потом все стремительно менялось. Тучи вновь устремлялись навстречу друг к другу, средь них образовывался крепкий союз и на землю проливала небесная вода вперемежку с белыми хлопьями снега. Становилось грустно и тоскливо. Оставалось только ждать, когда зима окончательно придет и осень, поздняя и умирающая окрасится в белый цвет зимы со своими миллионами оттенков.
Десятка ляхов, откараулив свое время, ожидала смены, когда один из гусар заметил бредущего по дороге человека. Он шел тяжело и качался то ли от усталости, то ли от болезни какой. Издалека по его одежде караул принял этого человека за посадского, но вскоре они разглядели в нем своего земляка, что участвовал в отряде Шишкевича. Подскакав к путнику, они убедились в том, что это был их гусар, израненный и истекающий кровью. Его голова была в грязи и запекшейся крови, а лицо измазано, но счастливое.
- Де тв╕й заг╕н? Де Шишкевич? - спросили его караульные.
- Вс╕ загинули! Я залишився один.
Вскоре в комнату к Адаму Киселю стучался гусарский поручник, что встречал своего командира под утро. Шляхтич не сразу понял, что стук исходил из-за закрытой двери. Он уснул не сразу, находясь долгое время в раздумьях, но в конце концов уснул и так крепко, что сейчас потерял ориентацию во времени и пространстве.
- Хто там? - спросил громко Адам, усевшись на постели и тряся головой.
- Пан командир, прийшла людина з загону Шишкевича, - ответил поручик.
- А де сам Шишкевич? Чому в╕н не повернувся? - все еще никак не мог проснуться Адам Кисель.
- Вс╕ полягли, В╕н один залишився в живих ...