Акиня же не имел такого умыслу, он жаждал добра и справедливости. Не в его мыслях было уничтожать силу московского государства, желал он только сбросить воеводу нерадивого, вора и мздоимца, что был для страны его хуже супостата чужеземного. Своим желанием набить богатством чужим свои закрома, убивал он веру в царя и отечество, в бога и людей.
- Ладно, пан Адам, надобно тебе терпения набраться, русский долго запрягает, да быстро ездит. Бог даст соберем мы рать. Ты готовь деньгу, вооружать воинов следоват. А серебро у тебя.
- За мной не пропадет. Сполна оплачу.
- Ну, на том и быть. Пойду в церковь схожу. Помолюсь. Не желаешь?
- Нет.
- Ну, как знаешь...
Акиня прошел в сени, набросил там на плечи свой кафтан, что был скроен и сшит в Москве, и вышел из терема. Одним из преимуществ их лагеря было наличие добротного недавно отстроенного каменного храма. Он стоял на пригорке и возвышался высоко над слободкой, упираясь своими крестами в низкое осеннее небо. Белые стены и золотые маковки куполов на фоне серости и грязи окружающей действительности производили впечатление чего-то неземного, божественного, впрочем, так оно и должно было быть. Храм то божий! Хоть солнце и не выглядывало из-за туч, но оно еще старалось напомнить людям, что зима не пришла окончательно и покамест только осень. Грязь, замерзшая было ночью, сейчас вернулась в свое изначальное состояние и Акине приходилось скакать с бугорка на камушек, чтоб не запачкать окончательно своих дорогих сапог.
Служба уже закончилась и в церкви никого кроме настоятеля он не встретил, да и тот, как-то неприязненно посмотрев на вошедшего, поспешил скрыться за алтарем. Боярский сын, войдя, перекрестился и прошел к иконе всех святых. Здесь Акиня склонил голову перед ликами святых и стал тихонько шептать молитву, что выучил в детстве и всегда произносил во времена тяжкие и ратные:
- О, великие Христовы угодницы и чудотворцы, - шептал он, осеняя себя крестными знамениями, - святый Предтече и Крестителю Христов Иоанне, святителю всехвальный апостоле и наперстниче Христов Иоанне, святителю отче Николае, священномучениче Харлампие, великомучениче Георгие Победоносче, отче Феодоре, пророче Божий Илие, святителю Никите, мучениче Иоанне Воине, великомученице Варваро, великомученице Екатерино, преподобный отче Антоние! Услышите мя, вам молящегося, раб Бошиий Акиня. Вы весте наши скорби и недуги, слышите воздыхания множества к вам притекающих. Сего ради к вам яко скорым помощникам и теплым молитвенникам нашим зовем: не оставляйте мя Акиню вашим у Бога ходатайством. Мы присно заблуждаем от пути спасения, руководите нас, милостивые наставницы. Мы немощны есмы в вере, утвердите нас, правоверия учители. Мы зело убози сотворихомся добрых дел, обогатите нас, благосердия сокровища. Мы присно наветуеми от враг видимых и невидимых и озлобляеми, помозите нам, безпомощных заступницы. Гнев праведный, движимый на ны за беззакония наша, отвратите от нас вашим ходатайством у престола Судии Бога, Ему же вы предстоите на небеси, святые праведницы. Услышите, молим вас, велиции Христовы угодницы, вас с верою призывающия и испросите молитвами вашими у Отца Небеснаго всем нам прощение грехов наших и от бед избавление. Вы бо помощницы, заступницы и молитвенницы, и о вас славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
ГЛАВА 14.
Софья из комнаты матери пришла сразу к себе. Она вдруг вся превратилась в легкое небесное облачко, белое и пушистое, несущееся по воздуху, не касаясь бренной земли. Девушка впечатлилась знакомством с приятным и даже красивым молодым человеком, прибывшим в их такой скучный город аж из самой Москвы. По общению за столом она сделала о нем свои выводы. Он показался ей человеком очень даже неглупым, настойчивым и самостоятельным, не то, что знакомые ей досель молодые люди ее круга, вернее допущенные в ее круг батюшкой, рассчитывающие на богатство своих отцов. Этот явно добивался в жизни всего сам и достиг определенного положения и уважения, о котором местным увальням даже мечтать было не можно. Вон, как папенька перед всего лишь сыном боярским лебезил, неспроста ясно!
Софья Ивановна влетела в светелку, закрыла за собой дверь и зажгла свечи в канделябре, что привезен был ей в подарок, как вещь для вечернего чтения из далекой Италии и комната наполнилась мягким теплым светом. Очертания предметов в комнате сгладились, приобретая некую таинственность, а порой бегающие пламени свечей колыхали тенями отчего девушке казалось, что вот-вот образ суженного оживет, Софья с удивлением смотрела на все, что ее окружало. Все было вроде бы прежним, но что-то уже изменилось. Что-то появилось новое, но не в комнате, а внутри нее. Что-то росло и крепчало в душе воеводской дочери, воспитанной на книгах Сервантеса, Лопе де Вега, Дэ Юрфе, Сореля, поэзии Луиса де Гонгоры, Ж.-П. Камю и Ж. Спонда.
Но сейчас ее не занимали бесспорно выдуманные жизни, сюжеты, комедии и трагедии французов, да испанцев, он сама вступала во взрослую жизнь и на ее горизонте появился живой человек, причем он был не каким-нибудь развязанным европейцем, а строгим, пока непонятным, но красивым и загадочным русским дворянином.
Хоть московский гость и занимал всю ее изнутри, она постаралась больше пока о нем не думать. А что лучше отвлекает от своих переживаний? Конечно переживания литературных героев! На их примере девушки учатся любить и мечтать. Для чего девушка взяла очередную новую книжку и легла на кровать. Эта книжка была куплена ей папенькой в Москве и привезена совсем недавно, но Софья уже успела ее прочитать почти всю. "Повесть о Савве Грудцыне", так называлась книжка и рассказывала она читателю о беде богатой купеческой семьи Грудцыных - Усовых. Действие начиналось "в лето от сотворения миру 7114-е", когда пал Лжедмитрий, и продолжалась жизнь семьи аж до осады русскими войсками Смоленска. В центре повествования и внимания автора было, конечно Чудо, он рассказывал о юноше, который продал душу дьяволу, потом покаялся и был прощен. Принцип книги был для Софьи ненов, схема обычной: прегрешение (несчастье, болезнь) - покаяние - отпущение греха. В книжке рассказывалось, как безнадежно влюбленный отрок взял у чародея письмо к дьяволу и пошел ночью к языческому капищу, где кинул письмо в воздух, призывая дьявола. "Духи лукавства" привели его к сатане. Тот, сомневаясь в твердости обетов, которые христиане дают дьяволу, отобрал у отрока особое "написание"-обязательство. Затем герой женился на своей возлюбленной. Жене сообщили, что ее муж не ходит в церковь и не принимает причастия. Отрок открылся жене, и та обратилась за помощью к святому Василию. Святой затворил отрока "внутрь священных оград" и молится за него. После долгой борьбы с бесами и сатаной Василий победил; на глазах у присутствующих в церкви "рукописание" проносится по воздуху прямо в его руки.
Но кроме этого религиозного события сюжет был полон различными персонажами, героями и ворами, романтическими приключениями, дальними путешествиями с бурями и кораблекрушениями, в повести похищали детей, купцы испытывали верность своих жен во время отлучек. В общем книга читалась довольно интересно, хотя и предсказуемо. Уже начиная читать, Софья знала, чем все закончится, но так писались почти все русские книги. В этой повести было хоть какое-то разнообразие и вольность, в отличие от книг про князей, воевод и других государевых верных слуг.
Утомившись чтением, молодая боярыне кликнула двух дворовых девок, что служили ей, и с их помощью она стала готовиться ко сну. Ей расплели косу, помогли снять наряд и полили теплой, специально подогретой водой, на руки, когда Софья решила умыться и смыть подкрашенные щеки, очерненные брови и ресницы. Эти средства для улучшения красоты ей также привез папенька из путешествия в Европу. Когда барыня приготовилась ко сну, девки поклонились и ушли, оставив Софью мечтать о боярском сыне Романцеве Тимофее Андрееве сыне.
Незаметно к ней пришел сон и Софья, не потушив свечи в канделябре уснула. Так случалось часто и поэтому через некоторое время в комнату вошла девушка одна из тех, что помогали ей раздеться. Она тихонько прошла в комнату и задула источник света. Комната погрузилась во тьму, и девушка наощупь стала пробираться к двери. Но ей это было делом довольно привычным, поэтому она без труда нашла себе дорогу и выпорхнула из хозяйской опочивальни. Софья ничего этого не слышала. Она крепко спала, улыбаясь во сне и видя сны со своим суженым.