Но повесив трубку, я засомневалась, что она придет. Уж слишком потерянным и отстраненным был ее голос… Но домой идти не хотелось. Там наверняка бардак после утренней проверки. Я уселась на скамейку и принялась ждать. Голова трещала.
И только я погрузилась в пучину мыслей, как увидела знакомую долговязую фигуру в оранжевой толстовке. Фигура слегка сутулилась и шла по дорожке прямо ко мне. Это был Костя Чернов.
Костя учился в параллельном одиннадцатом классе – в том же самом, где и Маша – и слыл чудиком. Больше из-за своего внешнего вида, чем из-за внутренних качеств. Он всегда носил растрепанные (очень растрепанные!) волосы и яркие толстовки с дурацкими надписями. А вот с характером у него все было в порядке: молчаливый, стеснительный, он дружил всего с несколькими ребятами и не решался покинуть зону комфорта, чтобы расширить круг знакомств.
Я включила телефон и сделала вид, будто что-то там смотрю. Будь у меня больше времени, я бы и наушники вытащила – чтоб уж наверняка прошел мимо.
Но Костя не прошел, а встал передо мной и спросил:
– Алина, ты как? – и таким участливым тоном, что аж треснуть захотелось.
Я подняла на него глаза, изобразила улыбку, поинтересовалась:
– О чем ты?
– Ну… – Костя заметно смутился, почесал лохматый затылок. На его оранжевой толстовке я прочитала «I am a superman». Толстовка была точь-в-точь под цвет его волос. – Я о Маше…
– Все в порядке, – соврала я и снова уткнулась в телефон.
Костя мялся, и я будто слышала, как скрипят его извилины, силясь придумать тему для разговора. Терпеть не могу нерешительных людей – особенно, если это парни. Но хуже того, что я нравилась Косте. Я это точно знала – а иначе стал бы он нарушать границы своего комфорта, чтобы подружиться со мной? И этот его взгляд… пронзительный, словно натренированный после чтения статей типа «Как влюбить в себя любую». Выпендрежский.
– Иди, куда шел, Чернов, – пробурчала я. – Я в норме. Я же никого не убивала.
И чего несу? Зачем оправдываюсь? Звучит так, будто я и вправду убийца.
– Конечно, нет, – затараторил Костя, и его серые глаза расширились от волнения. – Я тебя не обвиняю, Алина, конечно, нет! Просто я…
– Ты близко общался с Машей? – внезапно спросила я.
– Нет, – Костя смутился от такого вопроса, и его уши покраснели. – Маша почти ни с кем не общалась. Так, пара человек… включая Настю.
– Понятно, – я растянула губы в дежурной улыбке. – Пока, Чернов.
Причина, по которой я любезна с Костей, вовсе не в том, что я милая и хорошая девочка. Вовсе нет. Обычно, когда Костя пронзает меня тренированным взглядом или отчетливо произносит мое имя, мне хочется снять кроссовок и швырнуть ему в лицо. Настоящая причина – это Настя. Настя считает Костю «хорошим парнем» и близко общается с его родителями. Его родители – художники, поэтому им втроем есть о чем поговорить. Что касается Кости, то я не слышала о том, чтобы он рисовал или хотя бы баловался этим. С Костей Черновым у всех ассоциировались компьютеры, информатика и программирование, и если у кого-нибудь ломался ноутбук, в первую очередь бежали к нему.
– Пока… – пробормотал Костя и нехотя поплелся прочь.
Я прождала около сорока минут, бессмысленно шаря в Интернете, но никто не пришел. Но только я поднялась, чтобы идти домой, как увидела ее. Я сразу поняла, что это Машина мама по ее мышиным волосам и нерешительной, семенящей походке – точь-в-точь, как у дочери. Когда она приблизилась, я увидела, что глаза у нее распухли и покраснели.
– Здравствуйте, – пробормотала я.
Машина мама кивнула и уселась на скамейку. Я тоже.
– Ну так о чем… о чем ты хотела поговорить, Алина? – спросила она, и я поняла, что в очередной раз поступила глупо и самодовольно. Что я могу сказать этой бедной, сломленной женщине? Что мне жаль? И я со всей отчетливостью осознала: я позвала ее сюда не затем, чтобы соболезновать (от этого так мало проку!), а затем, чтобы успокоить собственную совесть. Я – эгоистка.
В уме меня появились слова, которые я собиралась сказать. Но ум – это одно, а вот что-то говорить, глядя в покрасневшие от горя глаза несчастной матери…
– Я хочу вам помочь, – вырвалось у меня.
Машина мама удивленно взглянула на меня, и я услышала, как нелепо это прозвучало. Но только я набрала воздуха, чтобы пояснить, как она вдруг выдала:
– Маша рассказала мне, что ты защищаешь слабых. Вчера ты защитила ее от хулиганки.
Я поперхнулась воздухом. Оказывается, они так близки… Маша даже рассказывает маме о своих унижениях. Рассказывала.
– А я… я не могу ее защитить. Ни от кого, – ее глаза медленно наполнились слезами. – Не смогла. Будь ее отец жив… это он всегда нас защищал…