— Так ты…не убивал фениксов?
— Сдались вы мне. Я смог бы пробудиться, если бы всё ваше племя погибло, а это невозможно, — усмехнулся мужчина, поднимаясь на ноги. Я поднялась за ним.
— Тогда что же ты будешь делать, когда выйдешь отсюда?
— Не знаю. Я по-прежнему зол на тех, кто запечатал меня. Вот только все эти посланники других богинь уже сгинули пару столетий назад. Я немного опоздал. Мстить уже некому.
У Кракена был широкий шаг, и мне приходилось делать два, а то и три, чтобы догнать его. Он говорил правду, и от этой правды даже мне стало легче. Что уж говорить, теперь я не вижу никаких проблем с нашим выходом отсюда, но…:
— Нужно будет показать людям, что ты неопасен.
Мужчина так резко затормозил, что я чуть не врезалась в его спину. И такое недоверие было в его взгляде, что я уж было подумала обидеться.
— Это как ломать древние и устоявшиеся принципы. Это невозможно.
— Ну, ты же со мной выйдешь. Я все-таки для людей доброе дело сделала, когда тебя запечатала.
— Доброе, что жуть.
— Понимаю, на это уйдет время. И, если ты желаешь ничего не менять и остаться затворником, то я не могу тебя переубедить. Однако, если ты действительно хочешь жить…То оставайся рядом со мной.
— Это должно было прозвучать благородно. Но вышло так, словно ты меня в собачонки зовешь.
— Я не это имела в виду!
Губы Кракена растянулись в улыбке, и, обернувшись, он вдруг ласково потрепал меня по голове. И такой красивой была эта добрая улыбка, что я мгновенно покраснела, опустив взгляд.
— Спасибо, Эофия.
— Было бы за что…
— Всё же ты первый человек, с кем я смог вот так спокойно поговорить.
— Ты первый сделал этот шаг…
— Я бы не сделал. Просто, когда ты спишь, то в пространстве благоговейная тишина. Именно поэтому я хотел, чтобы ты спала дольше.
За неделю до распечатывания
— На «А»? Аистерия.
— Яблоко.
— Оккрисава.
— Автор.
— Реприт.
— Знаешь, Эфи, складывается у меня впечатление, что и половина сказанных тобой слов не существует.
— А откуда ты проверишь? Ты на одном острове тысячу лет просидел. Времена идут…
— Хорошо, предположим. И что такое реприт?
— Ну-у, что-то вроде репетитора.
— А оккрисава?
— Очень красивый человек.
Кракен подозрительно сощурил глаза, но более спрашивать не стал. Скрестив на груди руки, он откинулся на поверхность, широко зевнув. И вот одна секунда, как он уже спит. И как ему только это небо не мешает? Поражаюсь его способности засыпать по одному щелчку.
Вот только я спать не хочу. И мне скучно.
Подобравшись на четвереньках ближе, я взглянула в спящее лицо Кракена, вновь ловя себя на мысли, что он привлекательный. Странно, еще пару дней назад его внешность не казалась мне такой. Или я сама себе навязала эти мысли, находясь всё это время с ним рядом?
Хочется сделать что-то нехорошее. Странное чувство…Что ж, заплету ему тонкие косички. Пусть помучается, когда будет расплетать.
За пять дней до распечатывания
— Эолин, ваша дочь, пускай и старшая среди детей, но ни в коем образе не по интеллекту.
Мама спрятала смех в кулачок, когда я смерила их обоих недовольным взглядом.
— Она в душе вечное дитя. И я не думаю, что это плохо.
— Спасибо, мама.
— Кракен, ты так и не вспомнил своё настоящее имя? — несколько обеспокоенно спросила она, и я последовала её примеру. Не называть же его на людях Кракеном, в самом деле.
— Нет, — в ответе не было ни грусти, ни задумчивости, но мужчина, как мне показалось, понял наш немой вопрос. — Мне нужно новое имя.
— Есть ли пожелания? — мама мягко улыбнулась.
— Нет, — отчего-то Кракен посмотрел на меня, — какое имя мне подходит?
— Ты у меня спрашиваешь?
— Да. Ты же меня со стороны видишь.
Подобное доверие меня сильно ошарашило. Впрочем, навряд ли мужчина серьезно понимал важность подобного. Но имя ему необходимо соответствующее. Новое имя, символизирующее его жизнь и описывающее его суть. Когда я смотрю на Кракена, первое, что появляется в моей голове, это море, бедствие, сила…Я помню одно имя, что в переводе с древнего языка означало силу…И это имя…
— Леннарт.
С минуту Кракен молчал, будто бы смакуя имя во рту. А после вдруг согласно кивнул.
За три дня до распечатывания
— Эй, Леннарт, а ты бы женился на мне?
— Нет.
— Ответил, как отрезал. И почему?
— За тобой ни три, ни пять, ни десять мужей не уследят. Мне не нужны проблемы, я хочу спокойной жизни.
Я наигранно и обиженно надула губы, направляя свой кулак в мужской бок. Но Кракен и глазом не повел. Вместо этого он вдруг совершенно серьезно спросил:
— Что ты будешь делать, когда вернешься?
— Не знаю, — ответила я совершенно честно, — доведу тебя до Северной Империи, а там, как получится. Напутешествовалась уже. Я когда-то грифонов и гиппогрифов разводила, быть может, стоит вернуться к этому занятию. Может, начать выращивать редкие цветы? Хочу попробовать что-то новое.
— Про грифонов верю. Но цветы у тебя засохнут через три дня.
— Спасибо за веру.
— Значит, ты вернешься домой?
— Да, тут мне делать уже нечего.
— Но тебя может кто-то ждать наверху.
— Двадцать лет все же прошло…У них своя жизнь, у меня будет своя.
— Но ты выглядишь грустной, когда говоришь об этом.
Обогнав меня, Леннарт встал впереди, заслоняя дорогу. Я аккуратно подняла на него голову, понимая, что он, безусловно, прав. Для меня минуло всего двадцать дней, мне не так-то просто забыть всё, что было…Я попыталась улыбнуться, но, судя по тому, как скривилось лицо Кракена, у меня вышло плохо.
— У меня свои заботы появятся, — отмахнулась я, наконец, — к тому же, придется вводить малыша Леннарта в новую жизнь.
— Я в неё войду быстрее, чем ты сама.
— Ну, это мы ещё посмотрим.
— Эфи, я благодарен тебе за веру в меня, за новое имя, за твою помощь, и именно поэтому и я желаю тебе счастливой жизни. Если ты будешь по кому-то невыносимо скучать, я принесу тебе его.
— Принесешь? — я громко рассмеялась, представляя в голове эту несуразную картинку. И, чем больше я представляла, тем громче смеялась. Когда же я вытерла выступающие от смеха слезы и посмотрела на мужчину, то заметила, что ласково улыбается и он сам.
— Смех тебе к лицу, Эфи. Он красит тебя больше, чем грусть.
Глава 31
— Значит, Мирас и в самом деле наш предок…
— Верно. Тот сын, которому достались все камни, был отцом моему деду, — ответила мама, не сводя глаз с впервые поменявшего цвет неба, — я не помню дедушку, но знаю, что он не желал власти. Ни он, ни мой отец не могли управлять камнями, но и держать их при себе не желали. Во время постоянных в то время войн камни растерялись…Но в итоге пришли к тебе. Плохо ли это или же хорошо, но в тебе особо сильна кровь Мираса.
— А ты? — спросила я, наблюдая за тем, как драконы кружат вокруг бурлящей в центре воронки. Затягивая в себя оранжевые и красные цвета вечного неба, она превращала их в некрасивый и удручающий темный цвет, какой обычно предшествует сильному дождю.
— Меня никогда к ним не тянуло…Думаю, это можно считать ответом на вопрос, — Эолин тепло улыбнулась, взяв меня за руку.
Небесный водоворот становился огромным, будто бы намеревался вобрать в себя абсолютно всё пространство. В его центре я видела проблески ярких молний и чувствовала, как сильный ветер, бьющий мне в спину, словно бы подгонял меня к этой стихии. Положив руку на моё плечо, Леннарт кивнул Эолин и ушел вперед, позволяя нам остаться наедине. Повернувшись к маме, я с удивлением заметила, что ветер не трогает её волос и одежд.
— Что ж, вот уже и пора… — она поджала губы, касаясь пальцами моего лица. — Какая ты уже большая…
Мои глаза вдруг жутко заболели, и я поспешила кинуться в любящие объятия, чтобы спрятать собравшиеся в уголках слёзы.