— Зато ты уж точно ни капли не изменилась.
— Что? — завертелась ты на месте. — Я думала, что похорошела.
Мы больше месяца прожили бок о бок, и связывают нас не только горестные воспоминания. Те дни, когда мы жили в живописной деревушке, притворяясь семьей, были самыми теплыми воспоминаниями за всю мою жизнь. Судьба свела нас в тот момент, когда мы с братом, лишившись всего, готовились вести бродячий, нищий и наполненный грязью образ жизни. У нас не было ни обуви, ни еды, ни крова. И в тот день, когда я хотел взять в руки нож, чтобы спасти себя и Шира, появилась ты.
Я крепко обнимаю тебя, и понимаю, что собственные руки дрожат. Когда мы виделись последний раз, я едва доставал тебе до груди, теперь же ты едва достаешь до моей. Ты не только Спасительница для этого острова, ты личный дух Хранитель для меня и брата. Сейчас он в Империи, и я мог бы быть там же, но я знал, что ты вернешься, и я хотел видеть тебя первым. Я не знаю, что было бы, если бы тогда не встретил тебя, и, когда я сказал тебе об этом, ты вдруг помрачнела. Лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы я более не смел задавать подобных вопросов.
Мы пережили настоящее приключение, и после ужина мы долго говорили с тобой, обсуждая всё, что с нами произошло. Наше неловкое знакомство, где ты показалась мне большим ребенком, наш удачливый побег, ночевку за водопадом, красивую деревеньку, где мне начало казаться, что у меня вновь есть семья, и твоё исчезновение…
Я ждал твоего возвращения так искренне, как это делают только дети, и, когда мне сказали, что теперь ты запечатана вместе с Кракеном, я вновь почувствовал пустоту. Ту пустоту, которую ты только начала заполнять своим теплом. Мне начало казаться, что я проклят и теряю всех, кто мне близок. И затем твой отец и та странная жрица сказали, что ты вернешься через двадцать лет. Двадцать лет…Это казалось невыносимым. Я зачем-то приходил к океану, к тому месту, где когда-то кипела битва, бродил по берегу, но, безусловно, ты не могла выйти мне навстречу.
Ты сдержала обещание. Мы с братом ни в чем не нуждались, и во дворце о нас заботились так, словно бы мы действительно были твоими братьями. Благодаря тебе мы больше не голодали, всегда высыпались, одевались в хорошую одежду и даже учились у лучших учителей. Тогда мы с Широм поняли, что не имеем права провести подаренное тобой время бесполезно. Мы решили стать лучшими. Для себя. И для тебя…
Я много учился, много старался, и, когда Норн отправился на Север, я последовал за ним, чтобы встретиться с теми, кто обучал тебя. Твоя сестра-нагиня позволила мне остаться рядом в качестве ученика, и лишь когда я достиг результата, я позволил себе вернуться к океану, в котором была заточена ты. В один момент меня вдруг признали сильным магом, и, обернувшись к зеркалу, я увидел мужчину с короткими небрежно взлохмаченными волосами и строгим взглядом. Я не знаю, когда стал таким, но, посвятив время себе, я вдруг понял, как оно скоротечно.
Помнишь то кольцо, которое ты отдала мне? Ты сказала, что я могу продать его и жить обеспеченно. Только теперь оно на моём пальце, ведь это был твой подарок, который ты отдала мне перед своим исчезновением. И ты исчезла. Стала для людей Героем и Легендой, а я ходил вокруг твоей молчаливой статуи, вспоминая твою добродушную натуру и постоянно веселящуюся душу. Ты всегда сдерживала свои обещания, но в одном ты все же нас обманула — домой вернулись только мы.
Я действительно ждал тебя все двадцать лет. Ждал так сильно, что сейчас, рассматривая тебя в соседнем кресле, мне казалось, будто ты призрак или жестокая галлюцинация. Но вот ты подходишь ближе, рассматриваешь висящий на моей шее кулон, в шутку называешь буржуем, и я поспешно утираю слезу в уголке глаза. Ты не должна этого видеть, ведь теперь я сильный и подобное мне не к лицу. Но я так счастлив видеть тебя…Ты единственная нить, связывающая меня с тем детством, о котором я хотел помнить.
Вновь смеешься, говоришь, что горда мной, горда быть другом, пускай и неприветливого, но сильнейшего водного мага, а я молчу. Мне странно и отчего-то неприятно слышать это, точнее, лишь одно слово задевает меня. Ты всё ещё видишь меня тем ребенком, что был для тебя братом? Видишь старого друга, который вдруг вымахал в росте и в развитии? Я больше не брат тебе, Эофия, и теперь я хочу стать для тебя больше, чем друг. Теперь я мужчина, который сможешь позаботиться о тебе, как ты сама сделала когда-то. Теперь я хочу защищать тебя и подарить тебе ту жизнь, о которой ты мечтаешь.
«Эфи, возьмешь Шаркана, если он распугает всех невест?» — дурак Шир, ты ляпнул это по глупости, а брошенные на ветер слова отчего-то остались в моей голове. Да, я распугал всех невест, потому что среди них нет ни одной, кто хотя бы немного походила на тебя, Эфи. Я понял это на одном балу, поймав себя вдруг на этой мысли. Я инстинктивно искал ту, что могла бы заменить тебя.
Ты улыбаешься, уплетаешь пирожные, которые любишь. Я знаю, что ты их любишь, ведь я всегда за тобой наблюдал. Неважно, сколько у меня уйдет времени, я докажу тебе, что уже давно не ребенок. Я докажу тебе, что мои чувства настоящие и неподдельные, и я заставлю тебя посмотреть на меня, как на мужчину. Просто позволь быть рядом…
Киас
Великий Храм Тарского острова принадлежит тебе. И все двадцать лет ты была рядом со мной, не сходя с мраморного пьедестала и сжимая в руке меч, который я никогда не видел в твоих руках. Все двадцать лет ты была молчалива и строга, позволяя застывшим драконам навеки замереть на складках платья, все двадцать лет твоя кожа была холодной, отражая свет горячих факелов. Двадцать лет я смотрел на тебя, ожидая, что мрамор исчезнет и с пьедестала ко мне спустишься ты…
Мы не сразу узнали о том, что ты вернешься, и то время, наполненное скорбью, заставило меня признать те чувства, о которых я пытался умолчать. Ты исчезла так же внезапно, как появилась, оставив в душе такой глубокий след, что засыпать его гравием не вышло. Ты живой огонек, что танцует в этом мире, зажигая искру в других. Но знаешь ли ты сама об этом?
Когда я впервые увидел тебя, я улыбнулся, настолько мои ожидания не совпали с реальностью. Узнав о новой Госпоже клана Багряных Небес, я ожидал увидеть властную деву с непоколебимыми устоями и уставшим внимательным взглядом. Такой представлялась мне Госпожа, что сможет управлять другими, но вот передо мной возникла ты. Постоянно куда-то бегущая, всегда смеющаяся, добрая, пускай и старающаяся зачем-то скрыть эту черту, справедливая и несколько наивная. Ты не была похожа на Госпожу, и что-то очевидно волновало тебя изнутри, но твоя любовь к жизни будто пробудила меня ото сна.
Будучи священнослужителем, я большую часть своей жизни наблюдал за чужими душами, позволяя им высказаться и направляя тогда, когда они зашли в тупик. В каждом живом создании живет огонь, и я видел его, видел как он заходит в храм, замирает напротив статуй драконов, отпивает воды из золотой чаши и, прося о чем-то своем, уходит. В этом ежедневном, ежечасном обряде не было ничего удивительного, пока рядом со мной не оказалась ты. Я видел твой огонь, видел как чудно переливался он разными цветами, словно бы принадлежал он не только тебе. Видел, как порхал твой огонь, стараясь охватить всё и сразу, и вот, что удивительно, лишь у детей такая подвижная и жизнерадостная душа.
Ты совестлива, и черта эта с лихвой закрывает твою корысть, с которой ты похвально борешься. Ты признаешь собственные недостатки, что, быть может, немало проблем принесли твоему разуму, но ты не желаешь закрывать глаза, и, признавая их, ты признаешь, что никто из нас не идеален. Вокруг тебя всегда тепло, именно поэтому окружающие тянутся к тебе, как притянулся к тебе я. Ты то долгожданное воплощение, которое я ждал всю жизнь, и надо же было фактам сойтись так, что в тебе нашел я и ответ на давно терзающий вопрос и собственное умиротворение. Именно это чувствовал я, глядя на тебя.
Я не хотел становиться к тебе ближе, ведь для меня ты была священна. Драконы избрали тебя, и я, подобно им, хотел избрать тебя, всегда помогая на определенной дистанции, и я не смог. Я был рядом с тобой, я говорил с тобой, я наблюдал за тобой и внезапно осознал, что сердцу тепло. Я принял это чувство тогда, когда тебя забрали в плен, ведь моя душа страдала, и я искренне желал перенять весь твой страх на себя.