— Ой, знаете, — он поднял глаза, — я, наверное, тогда какую-то другую девочку видел… Этой же уже лет двадцать должно быть… Я, наверное, ошибся, извините.
— Нет-нет, ничего страшного, — девушка убрала листовку. — Огромное спасибо, вы очень помогли.
Она уже развернулась и почти что ушла, но проронила вдруг:
— Только подкову не убирайте, хорошо?
И исчезла.
Василий на секунду впал в ступор, ладонь остановил на плитке нужного цвета. Слова впились в его сознание, словно там и родились, а несколько секунд спустя он понял, что не помнит о собеседнице абсолютно ничего! Ни голоса, ни того, во что она была одета, ни фигуры, роста, цвета волос, глаз… ничего! «Может, я это сам подумал? — мелькнула мысль. — Да, так и было. Не было никакой девушки, я просто сам решил не убирать подкову. Ну, висит она, и что? Не мешает же! И, вроде как, символ удачи. Вдруг пригодится?»
Оплатив покупку, Василий вышел из магазина, вдохнул полной грудью и пошел к остановке. Его всё же терзали сомнения, но они трепыхались лениво, вяло, поэтому он позволил себе забыть о них, хотя бы на время. Ему посчастливилось сидеть одному почти до самого дома; народу было довольно мало. Дети ещё не высыпали гурьбой на улицу, только спортсмены бегали вокруг спального района, разминаясь, да некоторые ранние пташки гоняли на велосипедах, все в делах и заботах. «А я уже второй день подряд выхожу из дома, — подумал Василий, глядя на бегущего мимо парня, — вот это чудеса! Редкость, надо занести в летописи».
Дома он быстренько залатал кухонный пол, вымыл руки, сварил себе кофе и приготовил утлый завтрак — яичницу с хлебом. Потом сел за книгу и просидел до вечера, вчитываясь в строки романа.
Под конец он всё же не сдержался: мысли были всё не о том. Захлопнул книгу, заложил страничку, поставил на полку, за ноутбук сел, открыл поисковик и вбил в строку поиска:
— Катя Симонова.
Сайты пестрили кричащими заголовками: «Прошел год с момента пропажи Кати Симоновой», «Катя Симонова найдена мёртвой?», «Экстрасенсы утверждают: Катя Симонова жива!», «Семь лет с момента пропажи: есть ли зацепки у следователей?». Василий пролистал несколько из них, и почти на каждом была фотография той самой девочки, убегавшей от него вчера утром.
Ему вдруг стало жутко, а сердце громко ухнуло, одинокой птицей разбиваясь о скалу непонятого. Василий не верил в мистику и духов с призраками. Но как тогда объяснить то, что Катя сегодня была в магазинчике за восемь километров от места пропажи, да ещё и невидима для окружающих?! Он сразу вспомнил и отсутствие следов на песке, и нелепый в жару наряд — именно в нем её видели последний раз. Ему вдруг стало очень холодно, захотелось обнять себя руками и закрыть глаза. Сон? Может, кошмар?
Из соседней квартиры послышался вой, а Василий услышал, как положенный им на стол на кухне гвоздь упал на плитку с неприятным звоном.
«Всему есть объяснение! — кричал он, в немом возгласе разевая рот. — Логически обоснованное, научное объяснение!»
— Дьявол! — прошептал. — Чертовщина какая-то!
Глава 2
Крик разошелся по квартире и повис в воздухе облаком, попадающим в рот мягкими влажными кудряшками. Василий вытащил волосы изо рта, мысленно ругаясь на то, что слишком долго не посещал парикмахерскую, и встал, сжимая ладонями собственные предплечья. «Сейчас я выйду на кухню, — думал он, — и там никого не будет! Потому что дверь я закрыл, окно тоже закрыл, и по-другому в квартиру никто попасть не мог!». Ватными ногами Василий двинулся вперед, рассекая сгустившийся перед ним кисель, вдыхая его с трудом, но чем дольше он шел, тем увереннее, тверже становилась его походка. «Что, тебе страшно, Юровин? Как девятилетний мальчик громких звуков боишься? — дразнил он себя, и лицо его приобретало строгое и решительное выражение. — Сам кричишь «логическое объяснение!», а как что странное случилось, так хвост поджал и под одеяло забился?! Безобразие!» У самой двери он осмелел, разжал напряженные пальцы и выпрямил спину, совсем не чувствуя боли. Невообразимое ощущение душевого подъема вдруг всколыхнуло душу, заставив его презрительно свести брови, а о минутном испуге вспомнить с толикой недоумения.
Коридор жутким местом тоже не показался. Он не был мертвенно тих, не был мистически гулок: коридор как коридор — скрипящий ламинат, который пора бы заменить уже пару лет точно, пустующая стена, где должно было висеть зеркало, шкаф и вешалка для уличной одежды и шляп. Василий не стремился ступать тихо, беззвучно, намеренно топал и придавал грозности всей своей фигуре. В нем кипела злость: на самого себя за то, что лицемерит ненароком, на непонятный шум, заставляющий его делать это, на источник этого шума, будь у него хоть какое объяснение и воплощение… И вообще — кто посмел бродить по его квартире, когда за окном ночь и спать давно пора?! Василий краем сознания отметил, что в нем откликается что-то по-настоящему русское, и почувствовал себя совершенно бесстрашным. Даже если там есть кто-то настоящий, можно вытолкать его в шею. На это даже его, Васильевых силенок, отрезанных по большей частью инвалидностью, хватит. Схватка — крайний случай, а вот заорать матом на внезапного посетителя с угла и парализовать его же оружием — это он мог аж на трех языках. «Вопить на русском, немецком или испанском? — злобно потирая ручки, думал Василий, приближаясь к арке — двери у кухни не было. Располагалась она как раз напротив входа, и Василий мог легко понять, прошел к нему кто-то с улицы или нет. Железная дверь была заперта, а приглядевшись — глаза уже к темноте привыкли, — он убедился, что замок остался в том же положении.