Окна заливались дождем, как горючими слезами. Николай Иванович в первый раз вспомнил о Прасковье. Господи, как это он смог забыть про нее?
Николай Иванович шел по пустой улице по направлению к пищекомбинату (где он работать начинал). Он шел под дождем и кричал страшным голосом:
— Параша! Параша!
Кто-то, невидимый, гоготнул из темных ворот подготовительного цеха:
— Дед! Обос… что ли?
Она находилась возле подготовительного цеха, на краю склизкой ямы. В яме глубоко-глубоко бурлила и пенилась коричневая жижа. Там, в жиже, всем и предстояло лежать. Сваебои, невзирая на дождь, с оттяжкой всаживали в жижу бетонные сваи. Адским огнем вспархивала сварка, освещая мертвое, с косенькими глазами, милое лицо. Что Параша умерла, Николай Иванович догадался сразу. Но он закрыл заботливо пиджаком то, что осталось от нее, и сел рядом.
Он сел рядом. Они были вместе, и им теперь было не нужно никого. Он сел рядом. И стал терпеливо ждать, поглядывая то и дело в серые небеса. Ведь придет когда-нибудь время, откинется вверху здоровенная дощатая крышка, и его призовут громовым голосом:
— Свиридов? Восстань!
— Я! — шепнет он, но, ослушается, не встанет (единственно, чтоб не потревожить ее).
— Свиридов, ты готов?
— Готов!
— Так чего же ты там телишься?
И вот тогда он ответит с ликованьем:
— Господи! Я не один! Мы с Парашей!
В ПРОДАЖЕ ИМЕЕТСЯ РОДИНА
Щепоть земли с родины дело, конечно, обыкновенное. Но, когда грузчики, нанятые свезти вещи на вокзал, обнаружили на балконе у клиента целых три чувала родной земли, они очень и очень удивились.
— Гляди-ка, там-там! Чего это они, землей торгуют? — насмехался старший грузчик (тот, что весь в наколках, как в стальном панцире, — по кличке Железный Феликс).
— Родной землей? Да еще как! — хмуро отбрехивался молодой, засовывая нехотя руку в чувал, как бы прицениваясь. А он был неглупый, этот грузчик, — может, потому и носил псевдоним Там-Там (по имени передового вождя прогрессивного племени, которое вот-вот встанет на наш путь). Феликс вздыхал:
— Взять меня, я б так продал. Да только кто ее купит?
— Родину-то? — был ему тихий голос из глубины квартиры.
— Ну, да, родину, родину… — подтвердил Феликс злой, похмельной скороговоркой и заключил чувал в сердечные объятия.
— А я бы так купил.
Тут Феликс уронил чувал от неожиданности, и они с Там-Тамом, не сговариваясь, закричали:
— Почем платишь, хозяин?
Закричали-то в шутку, естественно. Однако ответ им был серьезный дан.
— Как отдать, пятачок с десятины, — молвил твердо хозяин, являясь из глубины и сплетая веревочку. — А всего бы лучше, господа грузчики, по договоренности.
Было в хозяине весу не менее девяти пудов, увенчанных громадным, цвета старой меди, головным куполом. Из купола умно глядели спокойные прозрачные глаза.
— Иван Иванович, — представились девять пудов запросто и сжали Там-Таму руку так, что пальцы у того захрустели на всю квартиру.
Поторговались господа грузчики из приличия, но уже вскоре не вытерпели, толкнули родину по дешевке. Положил им Иван Иванович не слишком. Но, принимая во внимание состояние товара, они даже поразились неразборчивости хозяина. И тут Там-Таму, бывшему интеллигентному человеку, как частенько бывало, пришла в полубезумную с похмелья голову неординарная идея. Хозяин, умело закладывая на веревочке петельку, тотчас принял предложение. Притом обещал не скупиться.
— Ведь как, друзья, в Священном писании, в книге Моисеевой, сказано? — простер хозяин величаво руку над их головами и, как бы благословляя громким голосом: — И сказал Бог: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая!
— Это, — говорит, — так, к вашему неученому сведению. А вообще, — добавляет, — господа грузчики, торгуйтесь, как со мной, для приличия. Но за ценой не стойте, платите, сколько у продавца душа запросит. Товар, говорит, деликатный, родина как-никак!
Сказали так. И уже потом только затянул петлю на веревке.
Свезли они чувалы на вокзал. Рассчитались с хозяином наскоро. Даже выпивку господа грузчики почти проигнорировали, сразу почесали скорой рысью, а к концу недели скупили пол-Москвы. В редком доме им отказывали. Правда, порой оживлению торговли застарелые предрассудки препятствовали.
В одной квартире нарвались на пожилого генерала (он вышел к ним в пижаме и в штанах с лампасами). В ответ на их предложение генерал хотел просто удушить Там-Тама.