…Ночь была тиха, словно все замерло в округе, ждало боя славного. Родиполку от того еще неспокойнее было, чуял он недоброе. Все ему виделся, словно обманка та, княже младой да хмурый. «Будет то ночь тревожна, — думал Родиполк, ложась на перину, — буйна…»
Среди ночи дверь в спаленку Родиполкову отворилась, вошел с лучиною Светлолик — старший княжий сын. Родиполк признал того сразу по шагам его тихим, робким. Подошел тот к перинам Родиполка. «Неспроста ты так крадешься, светлый княже», — думал богатырь, наблюдая за ним из-под полуприкрытых век. Родиполк замер, весь собрался, затаился. За каждым движеньем Светлолика наблюдал. Тот достал нож и чуть пошатнулся. В хмельном дурмане он, верно. Княже занес руку над богатырем, сталь ножа холодно блеснула в огне лучины. Когда красивые князевы глаза сверкнули таким же холодом, как та серебряная сталь ножа, Родиполк крутым движеньем повернулся округ себя да упал на пол. В тот же миг Светлолик вонзил нож в перину. Богатырь вскочил на ноги да резким ударом кулаком свалил князя на деревянный пол. Светлолик с грохотом упал, а лучина отлетела в сторону. После он еще силился подняться, но хмель был сильнее да поборол его. Растянувшись, раскинув ноги подле кровати Родиполка, Светлолик крепко уснул. Теперь-то до зорьки проспит, не шелохнется. А поутру небось прощенья просить будет. Лучину Родиполк поднял да поставил подле обережницы, чтоб огня большого не сделала. «Не туда-то ты, княже, силу свою направляешь, — думал Родиполк, вынимая нож из перин да кладя у ног князевых. — На врагов надобно, а ты своих собратьев изводишь». Перина-то была испорчена, изрезана. Пух белый из нее повытрепался да летал округ. Богатырь сбросил с себя одежду, да так и лег голым на пол. Подложив под голову руку, уснул.
Проснулся он, как и в обычай свой, на зорьке младой, чтобы солнышко встретить ясно да в лучах его обогреться, силы принять. Одевшись, выбежал из терема да на луг — белушку собрать, отварить ее в снадобье. На зеленом большом лугу белушки было много. Ее маленькие светлые головки то и дело раскрывались под теплыми лучами утреннего солнца. Став на колени, Родиполк испросил разрешения у самой земельки-матушки да ее жителей, трав да цветов. Словно улыбкой, качнулись в ответ богатырю травы, земелька-матушка не перечила, а ласково, по-родительски ответила ему. Родиполк, еще раз поклонившись, набрал целую охапку цветов да понес в терем.
Вольха Вениславович уже не спал, а, нарядившись, сидел на своем дубовом стуле с высокой спинкой да совет держал с боярами. Бояре-то те округлы, с бородами, вокруг дубового стола восседали да князя молча слушали. Княже был наряжен во все княжеское, дорогое. Красны сапоги начищены сверкали самоцветною отделкой на сильных ногах князевых. Штаны его алы были вправлены в сапоги. Поверх — рубаха длинная до колен, шелкова, багряна, с вышивкой золотою обережною по рукавам до локтя, по низу да по шее. Поверх рубахи — кафтан без рукавов, весу был немалого да рисунок особый имел — княжеский. По низу кафтана того трава зеленела из камней изумрудных, посередке — море синее блестело, а по верху солнце янтарное светило да округ сияние светлое испускало. Княже боярам наставления давал напоследок, что им делать надобно, как гостей встречать.
— Манрушке-то скажите, чтобы выходу их не было, пущай в девической с Милоликою сидит да девку сторожит. А то вон какова девка, поглядеть еще вздумает. — Родиполк взглянул на князя, думая, что тот про него вспомнил, но Вольха был обычен, глядел на бояр. — А то еще хуже, пойдет в богатырские дела, да не для подмоги им, а для забавы своей. Гонору-то она мого, отцовского, — усмехнулся Вольха.
Княже, завидев Родиполка, возрадовался тому, оживился:
— Добра тебе, богатырь младой! Ты травушку-то отдай прислужницам, пущай отвар сделают.
Богатырь поклонился князю, но ответил отказом: только он должон травушку отварить да в хмельное добавить. Вольха на него не прогневался, а кивнул:
— Поди-ка в избу прислужников, там все готовится, скажешь, что я наказ дал. Да поскорее, а то наш толмач уже к чернохорым-то пошел.
Богатырь быстро вышел. Изба та прислужников была поодаль от терема княжеского, светлая да большая. Родиполк вошел. Встретила его младая девка да, зардевшись, в сторонку отошла. В избе той было жарко да пахко. Готовили чернохорым гусей, штук отридцать, пирогов малых да больших, извоз рыбы, свеклу, медом политую, да густой каши опять видов. А после — еще и каравай округлый. Стара тетка, что главной стряпухой над всеми была, готовила да подгоняла других девок да молодиц, недовольно посмотрела на Родиполка, но малый горшок дала под его стряпню. Родиполк осторожно сложил сизо-зеленые листья да светлые цветки белушки на дно горшочка, залив водою, поставил в печь. Тетка на то подивилась, но говорить ничего не стала, потому что наказ княжий поменять не могла.