«И добьюсь. Как только покончу с королём», — думал он, в ярости проносясь по коридорам. В темноту подземелий, а там — кинжал. Чуть более длинный, чем Шаб рассчитывал, но тем лучше. Его мысли были так черны и ужасны, что порой он сам содрогался от них, но ни разу не поколебался в своём решении идти до конца. Нужно было лишь найти короля. Он не посмел бы сбежать из замка. Не считал нужным сбегать, потому что не думал, будто совершил злодеяние. Но и Шаб тоже не считал, что совершает злодеяние — и в том были они ужасно похожи. Ни одного слуги не было у Шаба на пути, ни одной живой души, чтобы задать вопрос. А ведь замок столь огромен. Но сейчас принца это не колышет, и он настойчиво заглядывает в каждую комнату. Этаж за этажом, словно сумасшедший, он мечется из одного конца в другой. А замок мертвенный: в нём пустота и тишина. Тишина, нарушаемая лишь женским смехом…
Женским. Смехом. Шаб обернулся. Звук доносился из конца коридора. Он шёл тихо, чтобы не спугнуть: на носках, вцепившись в рукоять и затаив дыхание. Стал под дверью, послушал немного, а потом резко вломился и направил меч на присутствующих. Служанки громко заорали от испуга, звон стекла наполнил комнату. Бокалы с разлитым вином разбитыми лежали на полу, а три служанки, решившие тайком скрасить свой вечер одним из королевских запасов, зажались по углам и молили Шаба не убивать их. Он разочарованно вздохнул и опустил меч. И внезапно его охватила ужасная злость. Они празднуют кончину Эдеи? Или Шейна? Что не придётся теперь ухаживать за больной королевой, а истеричный принц с манией серебряных кубков больше никогда домой не вернётся?
— Да как вы смеете…
— Ваше Высочество, прошу, помилуйте, — девушки упали на колени с мольбой. — Сохраните наши жизни!
— Вы знаете, где найти короля? — хорошо обдумав, спросил он.
Девушки едва заметно переглянулись и ничего не ответили. Шаб ухмыльнулся про себя: «Вот же сучки продажные».
— Если скажете, я не только не заберу ваши жизни, но и сам никогда никому не расскажу о том, что вы позволили сегодня сделать.
Они снова переглянулись. Глупые курицы, думали, что он совсем недалёкий и не заметит этого. У них же всё на лицах написано. И этот страх в глазах — даже им было нетрудно понять, какие у принца намерения. Одна из служанок кивнула остальным и позволила себе указать ему дорогу. Король не у себя в покоях, а в покоях их придворной дамы, и это она взяла вино из запасов, а им лишь позволила закончить начатое.
— Спасибо, — Шаб ухмыльнулся.
Служанки поклонились ему и не успели опомниться, как он захлопнул двери и подпёр их тяжелым предметом. Они знают, что он собрался сделать, но так не смогут никого предупредить. А когда их найдут, то жестоко накажут за вино, и никто уже не станет слушать их последние слова. Он ведь обещал, что не расскажет, но про то, чтобы показать, речи не шло.
Шаб направился в покои придворной дамы и резко, не таясь и боле ничего не стесняясь, распахнул двери. Зрелище было отвратительным: на полу и кровати валялось около пяти бутылок, а голые и пьяные король и дама были в самом разгаре любовных утех. Но предупреждающий удар Шаба мечом о стол заставил их взбодриться и обратить на него внимание. Кувыркания сразу же прекратились: служанка громко заорала и укуталась в простынь, а король, несмотря на вино и чрезмерный вес, очень даже резво вскочил с кровати, не прикрываясь. Шаб смерил их оценивающим взглядом, взглядом победителя.
— Как смеешь ты, мальчишка, врываться ко мне без спроса да ещё и наставлять на меня меч?! — гневно выкрикнул король. Стоя, в чём мать родила, он явно не понимал своего положения.
— Если бы я спросил разрешения, ты бы меня впустил? — спросил Шаб риторически. Ему едва хватало терпения, чтобы сдерживаться и не убить его вот прямо сейчас.
— Не низко ли нападать с мечом на безоружного? — король воззвал к его жалости и чести.
— О, моя мать тоже была безоружна, когда ты сжёг её на костре, — он насупился и, преодолев расстояние, приставил меч к горлу отца. И смотрел на него с таким презрением, с каким до сих пор ни на кого не смотрел.
— Это было не нападение. Это было спасение для неё.
Шаб разгневанно делает выпад, но королю каким-то чудом хватает ловкости уклониться, однако этим он только загоняет себя в угол. Дама, пользуясь случаем, хватает простыни и с криком выбегает, даже не пытаясь как-то помочь своему королю или ударить Шаба в спину.
— Вот стерва, — вздыхает король и смотрит принцу в глаза. Карие глаза полны ненависти и жажды крови, а рука, приставившая меч к его горлу вновь, даже не дрогнет. — Ты, должно быть, шутишь.
— Ты всегда воспринимал меня не иначе, как шутку. Но посмотри, где сейчас ты, а где я.
— Недалеко ушёл, — на это Шаб прижал острие плотно к коже, и пролилась первая, пока что малая кровь.
— Для тебя я всегда был лишь никчёмным седьмым принцем. Ты даже не предполагал, что очередь когда-то дойдёт до меня, но сам же непреднамеренно сдвигал её в мою сторону. И я, признаться, даже немного благодарен тебе за это, не более. Но ты посмел отнять у меня самое дорогое, и этого я не могу тебе простить, поэтому ты поплатишься, — ещё сильнее прижал. — Знаешь, а ведь семь — это удачное число. И я позабочусь о том, чтобы с ним считались!
Он замахнулся, и вместо ожидаемого горла всадил клинок по самую рукоять королю прямо в жирное брюхо. Сталь прошла насквозь, а король шокировано, не веря в происходящее, посмотрел сначала на меч, а потом на Шаба, торжествующего от первого удара. Изо рта старика полилась кровь, хлынула из живота, когда Шаб резко выдернул меч, и через секунду король рухнул на пол со звонким хлопком. Серая брусчатка окрасилась в алый, а тот едва сумел поднять голову, чтобы снова посмотреть ублюдку в глаза. На лице Шаба не было ни грамма сожаления — лишь ненависть, пронзающая не хуже любого меча. Король, казалось, что-то хотел высказать, но вместо слов изо рта вырвался несвязный хрип, сопровождающийся кровавым кашлем. Его взгляд помутился, и последним, что он увидел перед тем, как окончательно пасть замертво, был надменный и жестокий взгляд седьмого принца. Тиран был повержен.
— Да здравствует король! — выкрикнул Шаб и безжалостно плюнул на мёртвое тело, пнув его ногой. Словно ничего и не было, он закрыл дверь на щеколду и оставил покои с остывающим трупом. Если бы мог, он бы даже сжёг их, но не хотелось дотла спалить место, где будет восседать новый, истинный король.
***
Но существуют и такие, что понимают вес своего греха и стремятся избежать кары за него. Подобные бегут, словно крысы, даже если уверены, что наказание не настигнет их. Прячутся по углам, избегая посторонних взглядов, мечутся и крадутся в темноте. Но стоит им выйти на свет, как они сразу же оказываются разоблачены и обречены.
— Вот Вы где.
Неожиданно для себя Хаз обнаруживает придворного лекаря у глухого леса за замком. Пока бежала сюда в платье, успела запыхаться. Она лишь вышла из обеденного зала и увидела краем глаза подозрительную тёмную тень, но нагнать её смогла только здесь. Потому что лекарь сам остановился и сам позволил ей это сделать. Очевидно, это была ловушка, но у Хаз не было другого выбора, кроме как проследовать прямо в неё. Старик, а бегал резво, как молодая лань. Было странно то, что он побежал через глухой лес, а не через город. Вглубь этого леса боялся заходить любой человек, что хоть раз посмел ступить на его пустынные тропы. Но лекарь, очевидно, не боялся. Ведь не было там ничего страшнее его самого.
— Так всё это время это был совсем не человек, — девушка сделала заключение. — Я даже и подумать не могла: столько времени проработать под вашим попечением и догадаться вот только сейчас. Не к королеве нужно было вызывать экзорциста, а к Вам.