— Поздравляю тебя от всего сердца, — ответила монахиня. — Если будет нужно, я могу быть акушеркой или найти для тебя лучшего из лучших.
— Благодарю за заботу, но дорогой нашёл мне замечательного акушера ещё до того, как я забеременела. Он очень заботлив, — хихикнула принцесса. — Кстати, я встретила Шаба…
— Ты ему не рассказала?
— Нет, а что?
— Правильно, — сказала Хаз с тяжёлым вздохом. — Он до сих пор не оправился после случившегося с Эдеей, пускай и прошло много времени. Беременные часто к нам захаживают: некоторые желают покаяться во грехах, другие просят принять роды. И каждый раз при виде таких Шаб плачет. Я знаю, что он совсем не хочет этого, и он всеми силами старается скрыть эти слёзы от меня или кого-либо ещё, но их трудно не заметить. И каждый раз, когда у пришедших сюда за помощью рождается здоровое дитя, он радуется, но если нет… он воспринимает это чересчур близко к сердцу. Поэтому хорошо, что ты не рассказала ему, — Сейла выглядела удручённой, и Хаз взяла её за руку. — Уверена, он был бы очень рад за тебя. Но пусть лучше узнает тогда, когда твой ребёнок будет рождён на свет. Ты понимаешь, Сейла?
— Да, я понимаю, что нет никакой гарантии, — ответила она, приложив руки к животу. — Но я постараюсь сделать всё для того, чтобы это дитя увидело свет.
Хаз облегчённо улыбнулась. Когда она улыбалась, её лицо странно искажалось, потому что рубцы натягивались. И пусть её улыбка дарила свет, Сейла неаккуратно задала ей ещё один вопрос, который мог быть ей обиден:
— Скажи мне, почему ты оставила всё, как есть? У тебя так много трав и так много пудры, так почему ты не замазываешь этот шрам на твоём лице? Ты не хочешь быть красивой?
— Этот шрам о многом мне напоминает. Иногда Шаб тоже смотрит на него с сожалением и виной, но это то, что заставляет его помнить и никогда не совершать подобных ошибок. И пока он существует, я тоже помню. О моей королеве и о жизни в беспросветной тьме. Лишь пока я об этом помню, я могу радоваться тому, что имею сейчас, — Хаз улыбнулась. — И для этого мне совершенно не нужно быть красивой.
Девушки обнялись и просто молча лежали на траве, пока по небу не рассыпались мириады ярчайших звёзд. В этой местности небо было чистым, и все звёзды казались столь близкими, что протяни ладонь — дотронешься. Для ночлега Сейле с мужем специально выделили комнату, но она всё равно не сидела в ней ни минуты и бегала в покои к Хаз, где они вместе смеялись над чем-то. Лорд ужасно ревновал и в шутку пригрозил, что в следующий раз не возьмёт Сейлу с собой в монастырь, на что она обиделась и окончательно ушла спать к Хаз в покои. Утром Шаб, как обычно, зашёл туда, чтобы разбудить, но застал прелестнейшую картину, как они вместе спали в обнимку на одной кровати. Он быстро вышел и пожалел, что не может запечатлеть эту картину и показать её мужу Сейлы. За завтраком он не раз упоминал об этом, и здесь уже настал черёд лорда обижаться на Сейлу.
— Было очень весело, — прощаясь, сказала принцесса, стоя у кареты у выхода. — Если будет возможность, посети и ты наши угодья однажды. Только Шаба с собой не бери.
— Эй! — возмутился он.
— Не переживай, не возьму, кому-то же нужно будет за монастырём присмотреть, — улыбнулась Хаз.
— Хаз! — воскликнул он. После он подошёл к Сейле и самолично обнял. Эти объятья были необычайно тёплыми. Она всегда раньше думала, сколь холоден и отстранён Шаб, и никогда не обнимала его. Но она обняла его в ответ и услышала: — Не нужно сбрасывать меня со счетов. Я тоже был бы желанным гостем в вашем доме. Поэтому, если пригласишь, я тоже приеду. Даже не надейся, что я блефую.
— Спасибо, — сказала она. — Буду ждать с нетерпением.
Телеги и кареты были загружены доверху лекарствами, а инструкция по применению расписана Хаз «от» и «до». Они душевно попрощались и продолжили свой путь прямо на южный фронт. Это путешествие принесло Сейле много радости и хороших эмоций. Муж чрезмерно оберегал её, но зато теперь убедился, что внешний мир её не страшит и не угнетает, а наоборот. Возможно, он возьмёт её с собой и в следующий раз. И будет брать, пока не родится ребёнок. А после того, как дитя чуть-чуть подрастёт, они будут вместе ездить в недолгие походы или на балы. Будущее не могло её не радовать и предвещало только хорошее. Больше никаких трагедий. Как только война закончится, всё ведь станет замечательно, верно?
Война приносит страшные разрушения. И поле боя, увиденное Сейлой впервые, заставило её содрогнуться: сожженная дотла земля, разрушенные дома и окровавленные рваные тряпки. Люди, чьи глаза полны боли и отчаяния, и люди, чьи глаза полны веры и надежды. Некоторые лежали прямо на земле, и не было у них руки или ноги, но были улыбки на лицах. Лекарства не могли вернуть утраченное, но могли исцелить всё остальное. К тому же, эти потери стоили победы в этой битве и во всех грядущих. Лекарства прибыли, и все, кто мог, бросились к телегам, желая получить их для себя или для дорогого товарища. Конечно, на каждого бы не хватило, но этого было достаточно, чтобы хоть немного утолить их боль и вселить уверенность. В следующий раз лекарства прибудут снова, а затем снова и снова. А потом война закончится, и все будут счастливы.
Сейла возвращается в карету, сдерживая слёзы. Это всё же оказалось чересчур тяжело для неё и неожиданно. Ей казалось, что она ощущает боль каждого, но на самом деле она не могла её понять. И она почувствовала себя столь ничтожной потому, что все эти годы ничего так и не сделала для всех этих людей. Лорд также вошёл к ней в карету и обеспокоенно спросил:
— Ты переоценила себя, не так ли? Нужна помощь?
— Нет, я уже взяла себя в руки.
— Уверена? — переспросил он. — Если так, мы должны вместе выйти и поприветствовать военных, чтобы поддержать их боевой дух и показать, что нам не всё равно, и мы благодарны им за каждую жертву. Но если ты плохо себя чувствуешь, то не заставляй себя.
— Нет, всё в порядке, — ответила Сейла и подняла голову. — Как принцесса, хотя бы это я должна сделать.
Приподняв подол платья, она вышла из кареты и натянула милую улыбку. Они с лордом взялись за руки и прошлись по выжженному полю. Они говорили о надежде и грядущей победе и вселяли уверенность в подданных. Даже не выжженной земле однажды снова прорастут цветы. Сейла не была уверена, что её натянутая улыбка может вселить в кого-то надежду. Но в каждое сказанное слово она искренне верила, и это придавало ей сил. Как и тёплая крепкая рука, что сжимала её ладонь.
И вдруг она резко остановилась и замерла. В поле одиноко сидел воин, начищая меч и доспехи перед грядущей битвой. У него не было одной руки и глаза, и он выглядел потрёпанным и грязным вкупе со рваной одеждой.
— Кто же это? — спросила она, затаив дыхание.
— Я не знаю, — ответил лорд. — По словам главнокомандующего, он сам этого не знает, как и не знает никто. Судя по всему, все, кто был знаком с ним, разом погибли. А он единственный остался в живых, потеряв память о том, кто он. Но он хороший воин и…
Сейла не стала дослушивать. Она подошла к нему. Подошла, хотя он не знал её и запросто мог принять за врага ненароком и напасть. Подошла, собрав в кулак и свою смелость, и свой страх. Подошла, потому что если бы не сделала этого сейчас, жалела бы всю оставшуюся жизнь. Мужчина поднял на неё голову, но не выглядел настороженным. Лишь слегка растерянным от того, что принцесса настойчиво вглядывалась в его лицо.
— Так ты… — она надрывно всхлипнула. — Ты всё-таки жив!
Она рухнула на колени перед ним, вызывая у него растерянность и непонимание. Зачарованно смотрела с полминуты, вопрошая, не мираж ли перед ней, а затем обняла его так крепко, что он буквально выронил и свой меч, и свой щит. И заплакала так громко, что, кажется, было слышно в каждом углу королевства, от невероятной радости и облегчения.