— Роу! — крикнула Нэнси, заламывая руки. — Умоляю вас, выслушайте меня!
Роуланд Харлисон повернулся к шефу Скотленд Ярда.
— Лорд Дембридж, скажите: я свободен?
— Как птица в небе, мистер Харлисон, — с улыбкой ответил милорд.
Австралиец направился к двери, но остановился в нескольких шагах от нее.
— Нэнси Уорд! Я любил вас, даже считая воровкой… Но женщина-полицейский… Шпик в юбке… Полицейская прислуга… Грязная шпионка… О, нет! Прощайте!
Глава XIV
Написано на воде
Стены Эдистона обрываются в море, над которым высится маяк. Белоснежные пески Уэссана[58]* сверкают на солнце; старина «Джервис Бей» плывет по расплавленному золоту. — Океан расстарался для последнего плавания бедняги Джервиса, — сказал комиссар Черман пассажиру, облокотившемуся на планширь на правом борту.
Роуланд Харлисон ответил бывшему приятелю несколькими вежливыми нейтральными фразами. Какое ему дело до смерти этого парохода? У него продолжаются свои похороны — похороны его мечты, его счастья.
— Я тоже собираюсь оставить работу, — продолжал старый моряк. — В Йоркшире меня ждет небольшой коттедж, сад с бенгальскими розами, но…
Все буде казаться мне пустым без жены и без детей! И я буду грустить о море…
— Коттедж, бенгальские розы, жена и дети! — машинально повторил Роуланд.
Нужно выпить! Да, самое подходящее время, чтобы выпить. Когда тебе тоскливо, ты не найдешь друга лучше, чем виски!
В курительной комнате не совсем пусто, как можно было ожидать в это время. Одинокий пассажир сидит, закрывшись развернутой газетой. Очевидно, это «Таймс».
Роуланд узнает пассажира и хмурится: Каннинг!
Суперинтендант откладывает газету.
— Я поднялся на борт в Ливерпуле, — говорит он.
— Чтобы арестовать меня? — с мрачным юмором интересуется Харлисон.
— Нет, совсем не для этого. Мне нужно сказать вам кое-что неприятное, мистер Харлисон.
— Как интересно! — агрессивно бурчит инженер. — И что же это такое?
— Сейчас расскажу, мсье! Я появился здесь только для того, чтобы сообщить вам: вы, Роуланд Харлисон, существо неблагодарное и бессердечное. А если коротко, то вы дурак, Харлисон.
— Мистер Каннинг! — воскликнул инженер, нахмурившись.
Каннинг встает, и на его лице отражается не гнев, а глубокая печаль.
— Роуланд, вы должны выслушать меня, — просит он. — Нэнси… Нет, не прерывайте меня… Она умрет, если ничего не изменится. Она любит вас, она не может жить без вас! Она любила вас с первой же минуты вашей встречи, несмотря на ваше поразительное сходство с уголовником Смитом… Стойте, не уходите. Я швырну вас в море, если вы не дадите мне сказать все, что я хочу, чертов упрямец!
У меня не осталось никого. Она стала моей дочерью с того времени, когда ее отец, мой лучший друг, погиб от руки Джека-полуночника.
Ее отец, самый честный человек из известных мне людей, самое чистое сердце на земле… Джек-полуночник прислал в Скотленд Ярд его голову, и мы до сих пор храним ее в секретном отделе нашего музея. Мы поклялись перед ней, что отомстим за него. Ее отец — это капитан Гровер!
Нет, Нэнси не была шпионом. Она изучала филологию в Кембридже. Она записалась в ряды полиции только для того, чтобы отомстить за отца. Она руководила многими операциями, и руководила весьма разумно, но увы! Ей оставалось только надеяться на удачу… Несмотря на помощь детектива-призрака, капитана Гровера… Вы поняли? Это Нэнси Гровер!
И эту девушку вы позволили себе грязно обругать, Роуланд Харлисон! Вы не джентльмен.
— Значит, она не служит в полиции? — спросил Харлисон угасшим голосом.
— Несмотря на неоднократные предложения лорда Дембриджа, она оставила Скотленд Ярд. Таким образом, капитан Гровер окончательно уволился из полиции.
— Несчастная девушка! — вступил в разговор Черман. — Ей нужно зарабатывать на жизнь! Она обратилась к директору пароходной компании, предложив ему свои услуги.
Ничего не понимающий Харлисон растерянно смотрел на Чермана.
— Сейчас она на борту Джервиса, — закончил старый моряк. — У нее должность стюардессы, но это чистая формальность.
Позади них раздался звон бьющегося стекла. По салону распространился запах виски.
Роуланд обернулся к… К девушке в черной форме, стоявшей с виноватым видом, в белом переднике и шапочке с кружевами.
Он ничего не сказал, но решительной рукой снял с нее передник и шапочку, символ профессии служанки.
— Только не это! — негромко произнес он.
— Каннинг, — неожиданно сказал комиссар Черман, — мне сказали, что за пароходом увязалось множество дельфинов. Вы не хотите полюбоваться на них?
— Я давно надеялся на это, — поспешно ответил суперинтендант.
За их спинами громко захлопнулась дверь курительного салона.
Роуланд и Нэнси поняли, что сегодня они встретились, чтобы провести вместе всю оставшуюся жизнь.
— Там почти пустыня, — объяснил Роуланд, — но этот коттедж мне кажется очень красивым, хотя он не очень большой. Зато в саду цветут бенгальские розы.
— Вместе с умной и красивой женщиной и оравой детей это будет земной рай, — оценил Черман.
— У этих детей будет двое дедушек. Надо же, как им повезло! — добавил Каннинг.
Нэнси не сказала ничего. Она всматривалась в появившуюся на золотистом вечернем горизонте нечеткую полоску австралийского берега.
«Джервис Бей» заканчивал свое последнее, самое прекрасное путешествие.
Жан Рэй.
Барселона — Гибралтар, 1922, Гент, 1932.
СТРАННЫЕ ИСТОРИИ БИЛОКА
(Les histoires étranges de là Biloque)
Сборник
Предисловие
Номера «Тетрадей Билока». Прекрасная бумага, хорошая печать, элегантный формат. Белая обложка с красными буквами и строгой черной гравюрой. Разумеется, среди авторов много врачей, поскольку речь идет о «бельгийском журнале медицинского гуманизма». Несколько современных бельгийских писателей. В их числе Макс Довиль, Мишель де Гельдероде, Жан Рэй.
Когда заходит речь об этом вошедшем в историю престижном издании, нельзя не вспомнить, что оно находилось под эгидой старинного госпиталя, созданного в XIII веке. Одновременно вспоминается Жан Рэй и средневековый город Гент, видевший, как он родился, жил и умер. Их симбиоз объясняет расцвет мистицизма и готической фантастики, столь характерных для его творчества; на них накладывается полная приключений жизнь моряка и разочаровывающая посредственность жизни обычных людей. Потому что историческому наследию этого старинного портового города с монастырем бегинок и несколькими больницами, рабочими тупиками и зданиями корпораций в тени величественного Графского Замка соответствует легендарное литературное наследие Реймона де Кремера (он же Жан Рэй, Джон Фландерс и многие другие), составившее мировую славу бельгийской литературы.
Извилистые, плохо мощеные улочки, дома со слепыми фасадами, грязные мастерские ремесленников у подножья величественных соборов, старинные причалы из сгнивших бревен. И толпы горожан, контрабандистов, призраков, чудовищ, моряков, подозрительных буржуа на фоне декораций, деформированных «сумеречными видениями».
«Мои персонажи, как правило, это простые люди: чиновники, бакалейщики, мелкие торговцы, школьные учители, и матросы, которых я заставляю столкнуться с неизвестным. Среди них не встречаются столь дорогие английским писателям лорды или ученые, и вообще хоть чем-то прославившиеся знаменитости. Если я иногда делаю своими героями врачей, то только потому, что я отношу их к простым людям, хотя и более образованным, своего рода элите народной массы.